Отец оглянулся на окрик, но так спокойно, так беззлобно, что судья промолчал, обескураженный его невозмутимостью.
— У меня есть к вам несколько вопросов, Пегги, но я хочу, чтобы вы знали: то, что вы здесь скажете, может оказать серьезное влияние на судьбу вашего отца.
— Протестую! — сердито закричал Страпп. Он, как, впрочем, и все в зале, нервничал, не понимая, чего добивается отец.
— А почему, собственно, мистер Страпп? — спросил отец. — Вы бы предпочли, чтобы я допрашивал эту девушку, не предупредив ее о последствиях, к которым могут привести ее ответы? Чтобы я с ее помощью устанавливал неприятные факты, не разъяснив ей предварительно, чем это может грозить ее отцу?
У меня возникло странное чувство, что все это — психологический маневр, цель которого — создать у Пегги впечатление, будто ее отец чуть ли не подсудимый здесь, и дальнейшее подтвердило мою догадку.
— Я могу продолжать, ваша честь? — спросил отец.
— Продолжайте, мистер Квэйл, но будьте внимательны к своим словам.
— Непременно, — кротко сказал отец. — Итак, Пегги, я хочу удостовериться, что вы уяснили себе положение вещей и не допустите опрометчивых высказываний, которые могли бы повредить вашему отцу…
— Мистер Квэйл!..
— Мой долг предупредить девушку, ваша честь, — сказал отец, — я на этом настаиваю, даже если суду это не представляется необходимым.
— Ну хорошо, хорошо, но…
Отец снова повернулся к Пегги, и мне показалось, что он смотрит не в лицо ей, а выше, на шелковую косынку, на пышные рыжие волосы, которых уже нет.
— Скажите мне, Пегги, — начал он снова, на этот раз почти ласково, — вы любите своего отца?
Пегги закусила губу, глянула на Локки, глянула на Тома, потом сказала:
— Да, люблю.
— Вы бы не хотели, чтобы он пострадал как-нибудь, потерпел увечье или попал в тюрьму?
— Протестую! — взревел Страпп, окончательно выйдя из себя.
— Протест принят. Мистер Квэйл, должен вам заметить, что ваше поведение выглядит как сознательное неуважение к данному суду.
— Хорошо, снимаю свой вопрос, — сказал отец, но при этом так посмотрел на Пегги, как будто безмолвно повторил его вновь.
— Да, я бы не хотела, чтобы он пострадал или попал в тюрьму. — Она говорила глухо, понурив голову, с достоинством, но так, словно это признание стоило ей нелегких и даже болезненных усилий.
— Тем лучше, — сказал отец. — Потому что, если вы будете говорить правду, ваши ответы пойдут ему на пользу…
— Протестую! — крикнул Страпп. — Интересы мистера Макгиббона представляю здесь я.
