Поезд наконец тронулся, и мы остались на перроне втроем. Вторая половина понедельника была объявлена в городе нерабочей: всем хотелось отдохнуть после трех дней выставочной кутерьмы. Поэтому Пегги и Том условились позже встретиться на реке, и Том пошел проводить меня в редакцию «Вестника» коротким путем, по узкой песчаной улочке, откуда можно было попасть в редакционное помещение с черного хода.
— Я рассказал Пегги историю с апельсинами, — сказал мне Том по дороге. — Похоже, ты угадал. Она тоже думает, что это работа Финна Маккуила и что он это сделал из ревности.
— Так у Финна и в самом деле были виды на Пегги? — сказал я.
— Выходит, так. Вот бы никогда не подумал, Кит! Этот Финн такой какой-то неприкаянный.
— Бедняжечка Финн! — подтрунил я.
— Да он, в общем, неплохой парень, — вступился Том. — Только иногда на него дурь нападает.
У фуражного склада Дормена Уокера мы перешли на другую сторону улицы. Том больше ничего не говорил, только задумчиво насвистывал «Павану» Равеля, которую мы все так любили, — простую, грустную, почти робкую мелодию, плач по умершей маленькой испанке.
Не знал он, что этой мелодии суждено было стать зловещим предзнаменованием: в тот же самый день разыгрался решающий акт трагедии, которая сокрушила наш маленький уютный мирок и всех нас сделала другими людьми, прежде всего — Тома.
Пегги очень не любила вспоминать тот день, но я упорно возвращал ее к этим воспоминаниям. Мне хотелось понять, как она надеялась справиться с бурей, которая неизбежно должна была разразиться, когда в обеих семьях узнают правду; ведь как это будет встречено, нетрудно было заранее предвидеть.
— А я просто об этом не думала, — сказала она. — Я так была полна своей любовью, что мне все было нипочем.
— Ты слишком много взяла на себя, — заметил я.
— Ничуть. Том очень страдал оттого, что приходится хитрить и скрываться, вот я и решила с этим покончить. Он сам не мог, потому что боялся повредить мне. А я ничего не боялась.
— Но ведь ты знала, что вам это даром не пройдет, — настаивал я.
Пегги на мгновение задумалась, потом сказала:
— Может, все бы и обошлось потом, если б не то, что случилось.
Лично я так не думаю, а впрочем, что толку гадать задним числом. Единственный путь, о котором знаешь, куда он вел, — это тот, который был избран.
Когда мы с Томом пришли после обеда на реку, там уже собралось с десяток наших ребят. Пловцы ныряли чуть ниже по течению, где глубина достигала десяти футов. Лет тридцать назад там затонула старая баржа (не та, на которой плавал старший Маккуил) да так и осталась лежать на дне. За эти годы из нее повытаскали все, что только можно было достать, но ребятам казалось, что, если пошарить в дальних отсеках, что-нибудь еще найдется достойное внимания. Вот они и ныряли, прыгая с высокого в этом месте берега. Это была опасная игра, но никто не оставался под водой дольше, чем следовало: слишком уж жутко было в лабиринте темных, узких переходов.
