Я не знал, обижаться на такие откровения или не стоит. Не хотелось соглашаться с услышанным, но доля истины в словах Влада присутствовала. Недавно я и сам пришел к такому же выводу. Да и надоело обижаться…
Я лишь обреченно махнул рукой, а Влад, перехватив, мой взгляд, с готовностью потянулся к фляжке.
— Не передумал уезжать?
— Уговорил. Побуду немного.
Пора завязывать пить. Больше ни грамма! Выстраданная ночью мысль к утру укрепилась, и я почти поверил, что не отступлюсь от нее.
А ночка выдалась еще та. Заснуть не удалось, слишком много скопилось в голове, порядок в черепушке наводился с трудом, и я проворочался до утра. Можно сказать, промучился, хотя ощущения были сносными: ни тягостного похмелья, ни физической усталости. Когда уже начало светать одолела полудрема, но в полноценный сон не переросла. И виной тому были не мысли, а нечто прозаичнее. Пришлось вспомнить, что со вчерашнего утра ничего не ел. И если раньше о еде почти не думал, не до того было, то теперь, когда душевные страсти улеглись, желудок во весь голос заявил, что не собирается работать вхолостую.
Но я не сразу ему уступил. И не из-за духа противоречия, о котором Влад все уши прожужжал. Вспомнилось собственное недостойное поведение, я так и не знал, кто притащил меня в комнату, не сам же дошел? Скорей всего, Иннокентий Вениаминович, простите, Кеша. А если так, меня, наверняка, видел кто-нибудь из домашних, и мнение обо мне сложилось не наилучшее. Стыдно…
Я долго отмокал в ванной, не торопясь, побрился, причесал непослушные волосы, побрызгался одеколоном, натянул свежие джинсы и чистую рубашку. Не денди лондонский, но и не бомж подзаборный.
Часы на стенке показывали половину седьмого. За окном радовало чистое небо с оранжевой полоской на горизонте.
Коридор встретил сонной пустотой, так же пусто было на лестнице и в холле. В доме — тишина, обитатели досматривали самый крепкий утренний сон.
Влад накануне сказал, чтобы я не церемонился, званых обедов или завтраков, типа того, что был устроен в мою честь, больше не намечалось, и каждый подкреплялся самостоятельно. Благо, дорога на кухню никому не заказана.
Миновав столовую, я вошел в бар, равнодушно скользнул взглядом по ряду бутылок, притаившихся за узорчатым стеклом, и направился к кухне. Возле плиты на низеньком стульчике, раскорячив ноги, сидела грузная женщина в синем халате и спрятанными под платком волосами. С синхронностью автомата она чистила картошку и бросала ее в наполненный водой таз.
