После того как режиссер соединил руки мистера Флинна и мисс Хэвиллэнд, был показан репортаж с фронта. Они не понимали греческих надписей, но видели скорчившихся от холода, устало и нестройно марширующих измученных греческих солдат. Они встали и вышли.
В десять вечера Квейль был у подъезда университета и стал ждать Елену. Дождь прекратился, тучи рассеялись, небо прояснилось. Он знал, что завтра будет хорошая погода. Ему не хотелось думать об этом, не хотелось покидать город. Лариса — та же пустыня, только вместо пота и пыли будут грязь и слякоть. И там холоднее, чем здесь, а это хуже, чем жара. В Афинах так хорошо: толпы людей, новые дома. Не хочется уезжать отсюда. Он знал, что Лариса — просто большая деревня со старыми домами, с добродушными спокойными жителями, на редкость приветливыми, как все эти люди; но там нет той нарядности и лоска, которые так влекут к себе после боевой обстановки.
— Это вы? — Елена коснулась его руки в тот момент, когда он следил за автомобилем, буксовавшим на мостовой.
— Хэлло, — сказал он.
— Мы поедем на автобусе. Остановка тут недалеко.
Она взяла его под руку.
Он возразил:
— Нет, мы возьмем такси.
— Солдатам такси не по средствам, — шаловливо сказала она.
— Я лейтенант авиаотряда и не женат. Мне по средствам.
— А что это за чин — лейтенант авиаотряда?
— По чину я то же, что капитан в армии.
— Значит, у вас много денег?
— Да.
— Ну как хотите. Только не ведите неосторожных разговоров в такси.
Они спокойно шагали в пропитанной сыростью тьме, дождевая вода холодно поблескивала на листьях деревьев и на асфальте мостовой. По дороге им попалось старое такси. Елена объяснила шоферу по-гречески, куда ехать, тот стукнул по счетчику, и они покатили. По мокрым белесовато-черным улицам они выехали на Кефисское шоссе, и Пентеликонские горы, темные, уходящие в необозримую высь, вдруг выросли перед ними, словно они ехали прямо на стену гор.
Одной рукой Квейль обнял Елену, другой схватил ее за руку.
— Не надо здесь. Пожалуйста, — тихо сказала она. — Не здесь.
Он отнял руки и отодвинулся в угол. Она наклонилась к нему и ласково сняла с него пилотку. Этот жест говорил о дружеском расположении, а вовсе не об отказе. Все же он чувствовал себя неловко после полученного отпора.
— Я охочусь на территории Лоусона? — деловито спросил он.
— Молчите! Не говорите глупостей. Я не территория. А если бы и была, то не принадлежала бы Лоусону.
Она положила его пилотку рядом с собой и взяла его за руку, но не придвигалась и сидела молча, пока старое такси громыхало по шоссе, подпрыгивая на выбоинах. Она остановила такси далеко от дома. Они вышли, и она кивнула Квейлю, чтобы он расплатился с шофером. Когда такси отъехало, она сказала:
