– Если она еще не будет спать, когда ты придешь к ней, Бальдур, передай ей, что мысленно я с ней.
Когда Бальдур ушел, я присела на сундук. Я была не одна. У двери стояла Бильгильдис и смотрела на меня. Немые смотрят иначе. Пристальнее. Проницательнее. Они понимают, что у них не так-то просто спросить, о чем они думают. И им не приходится лгать. В этом их счастье. Наверное, в какой-то мере это восполняет им утрату речи. Немым не приходится лгать. Это дает им превосходство над нами. Бильгильдис знает об этом. И ей известны многие мои тайны.
После того как она ушла, я подождала еще некоторое время, шагая туда-сюда по комнате. Потом я взяла лампу, вышла во вторую дверь, прошла по коридору с низким потолком и очутилась в соседней башне, в комнате Эстульфа. Он лежал спиной к двери на своем ложе у окна. Ночь была теплой, и Эстульф не стал закрывать окно шкурой, поэтому комнату заливал лунный свет. Я прилегла сзади, принимая его позу.
– Клэр? – сонно спросил он, пробуждаясь. – Что ты тут делаешь?
– То же, что и все прошлые месяцы.
– Но мы же договорились, что нам нужно быть осторожнее, теперь, когда вернулся Агапет.
– Почему у тебя ноги такие холодные?
– Я был в нужнике. Просидел там довольно долго.
– Знаешь, это не очень-то возбуждающая тема. – Я поморщилась.
– Ну, ты же спросила.
– А где ты был во время праздника? Мне тебя не хватало. Я люблю смотреть на тебя, когда ты веселишься.
Эстульф опустил голову, отворачиваясь от меня.
– Я ушел вскоре после начала пира. И я там не веселился бы. Я сижу в одном конце зала, ты в другом, и словом с тобой не перемолвишься, и не посмотришь в твою сторону, потому что кто-то может что-то заподозрить, – он зевнул. – Прости, я очень устал.
– Ничего, ты спи, – я уютно устроилась на его ложе.
Мне нравятся такие ночи, это ночи, исполненные любви, даже тогда, когда мы просто лежим рядом, слушаем наше дыхание, касаемся друг друга кончиками пальцев. Такие ночи… Они ведомы мне уже полгода, с тех самых пор, как Агапет отправился в поход на восток, а мне хватило отваги однажды ночью возлечь с Эстульфом.
Я уткнулась носом в длинные локоны моего возлюбленного. У него густые, пышные волосы, и по моей просьбе он раз в неделю моет их с мыльным корнем. В замке, да и по всей округе подобное пристрастие к чистоте вызывает насмешки, но Эстульфа все любят, а потому чистоплотность не вредит его репутации.
– Агапет мертв, – прошептала я.
Прошло какое-то время.
– Это все меняет.
