Есть такие люди, агенты, они стоят в подземных переходах, на станциях метро и раздают маленькие карточки, на которых написано «Работа», а внизу помельче телефон и имя-отчество, к кому обратиться. Иногда не телефон, а адрес. Название фирмы или организации присутствует очень редко. Скажу сразу, какую работу я предлагаю людям, я понятия не имею. Как говорится, не знаю и знать не хочу. Я просто сую карточки в протянутые руки, и все. Иногда кто-то пытается задавать вопросы – что за работа, какая да сколько будут платить, но я таких сразу обрываю – позвоните по телефону и сами все выясните. А не нравится – не берите.
Мне с ними возиться некогда, у меня дома трое оглоедов голодных сидят, ждут, когда я приду и обед приготовлю. Раз в неделю надо заезжать за новыми карточками, их выдает в маленьком задрипанном офисе, сделанном из однокомнатной квартиры, один тип, мы называем его Координатором. Он выдает карточки и нашу жалкую зарплату, а также предупреждает, чтобы не вздумали хитрить и выбрасывать карточки в помойку, у него, мол, есть проверяющие.
Недели три назад мы с Людмилой зашли к нему в офис вместе. Координатор молча выложил передо мной на стол пачку карточек и отпустил кивком головы, назвав место наверху станции метро, очень далекой от моего дома. Людмила вышла вскоре после меня расстроенная и сказала неуверенно:
– Слушай, у меня к тебе просьба. Не могли бы мы поменяться местами? Сегодня с пяти до восьми вечера тебе надо постоять там-то, – она назвала переход в метро на моей ветке, оттуда мне до дому всего четыре остановки. Это хорошо, к полдевятого буду дома, помогу Лизавете выкупать малыша, а то у зятя руки дырявые. В прошлый раз ребенок чуть не захлебнулся.
– Мне это подходит, а в чем дело?
– В метро, – коротко ответила Людмила и отвернулась.
Действительно, я вспомнила, что у Людмилы была фобия – она совершенно не переносила подземку. Еще спускаясь по эскалатору она начинала бледнеть, задыхаться, могла и сознание потерять. На работу в свое время она ездила только наземным транспортом, тратя на дорогу вдвое больше времени. Поэтому отстоять три часа в переходе под землей для Людмилы было нереально.
– Ты вот что, – продолжала Людмила, – где-то около семи подойдет к тебе один такой с букетом – пять роз, желтые и розовые, и спросит, так вот, для него сегодня ничего нет.
– А что ему нужно-то? – начала было я.
– Это тебе неинтересно, – твердо ответила Людмила, – твое дело передать.
