Адам. Круто, Эдвард. Майкл, попробуешь?
Майкл. Здравствуй, мама! У меня всё очень хорошо. Прости, что обстоятельства не позволяют мне звонить тебе каждое воскресенье, как было обещано. Я проживаю вместе с американцем и ирландцем, и поэтому меня часто захлёстывает поток эмоций, которым я не поддаюсь. Охранники, которые нас сопровождают, чудовищно замкнуты. Точь-в-точь как наши ужасные соседи, надменные Шокроссы. По счастью, Шокроссы не носят автоматы и ножи. Надеюсь, новый священник переменился к лучшему и оставил свою затею петь народные песни или танцевать клог на празднике урожая. Прошу тебя, не поддавайся на уговоры в этом участвовать. Эдвард, ирландец, любит футбол. Надеюсь, «Питерборо Юнайтед» побеждают, ведь я, как ты знаешь, тоже слежу за футболом. Я пишу это письмо в первый день месяца. На счастье. Надо сказать «кролики». На счастье. Так что — кролики. Твой любящий сын Майкл. Ну, давай, Эдвард. Начинай сразу.
Эдвард. Начинай что?
Майкл. Нападай на меня, что написал матери. Педик английский. Мне всё равно. Со мной это уже было. Если хочешь знать, некоторые даже удивлялись, что я женился. Сидит тут, ухмыляется.
Эдвард. Я даже рта не раскрыл.
Майкл. Я прочитал в твоём письме. Здравствуй, жена, здрасьте, дети. Болейте за «Манчестер Юнайтед». Меня чуть не стошнило.
Эдвард. Я ему хоть слово поперёк сказал?
Майкл. Сидит тут, злорадствует…
Эдвард. Мне что, вскочить и станцевать джигу?
Майкл. Я похоронил жену. Я не могу ей написать. Я слышал твоё письмо. Это нападки на меня.
Эдвард. Да я вообще о тебе не думал.
Майкл. «Тут с нами англичанин. Этим всё сказано».
Эдвард. Ты попал в эту камеру…
Майкл. Это не камера. Я в комнате. Я никогда не был в тюрьме и никогда не буду. Как ты смеешь сажать меня в камеру?
Эдвард. Ладно, ты попал в эту комнату…
Майкл. В комнату, да.
Эдвард. Мы пытались тебе помочь.
Майкл. Помочь? Как? Тычешь мне в лицо своей женой. Тычешь мне в лицо своими детьми. У меня нет никого. Да, тебе повезло. Мне нет. Вот что ты хочешь сказать, да?
Эдвард. Адам, ты начал этот балаган, ты и заканчивай.
Майкл. Ничего он не будет заканчивать. Глумишься надо мной, что написал матери.
Эдвард. Слышь, парень, мы тут все сидим в камере смертников, и что тебя заботит, урод безмозглый? Что я над тобой смеюсь! Додуматься же надо, ты, английский…
Адам. Араб? Английский араб? Ирландский араб? Да, парни? Господи, этим мужикам даже не придётся рвать нас на части. Мы сами себя разорвём на части.
