Вызвали в штаб. Прибегаю к большой землянке, где полковое начальство сидит. Перед входом рядом с часовым три незнакомых сержанта стоят. Козырнул парням и в землянку. Отдал честь, доложился.
— Вот что, младший сержант Воскобойников, — задумчиво так протянул комполка, переглянувшись с майором Гольдштейном — тот вдруг усиленно закивал, — наше бравое пополнение видел?
— Так точно! — отвечаю, сообразив, что Варламов о сержантах у входа в штаб говорит.
— Поступают в твое распоряжение. Забирай и учи. Боевые машины для них только через две недели обещают дать. Чтобы к тому времени были способны хотя бы в районе аэродрома ориентироваться.
— Товарищ майор, так я же никогда раньше…
— Выполнять! — перебил меня комполка.
Вот куда деваться? Протянул «Есть», козырнул и потопал на выход. И вдруг допер — мне же летать на «утке» почти без ограничений дают! Повернулся, крикнул «Спасибо!» и смылся из штаба, слыша довольный смех командиров.
Н-да, пополнение. Алексей Овчаренко — светловолосый крепкий парень среднего роста, пятьдесят два часа общего налета, на Яке семь. Терентий Одиноков — чуть повыше, сорок восемь на девять. И Василий Барашкин — невысокий, заметно худой, полтинник на десять. Для начала засадил их в учебном классе район боевых действий по карте изучать.
— Пока штурману полка старшему лейтенанту Годоляке зачет не сдадите, о тренировочных полетах можете не мечтать.
— Слушай, парень, а ты вообще-то кто такой? Раскомандовался… — ну да, они-то и возрастом и званием повыше.
Я даже не в синем летном комбинезоне, а в черном, техническом — вверху только петлицы с одинокими треугольничками видны. Придется авторитетом давить.
— Моторист, — говорю, — и по совместительству пилот УТ-2М.
— По совместительству? — хмыкнул Овчаренко. — Пилот? Ну-ну.
— Нукать сержант будешь, когда мне правильный вираж на «Утке» продемонстрируешь. Можешь, кстати, у штурмана на эту тему поинтересоваться.
Старательные парни попались — через два дня зачеты Годоляке сдали. Да и поутихли тем же вечером, увидев меня в летной столовой. Удивленно зенками на орден похлопали и успокоились. Знание конструкции учебно-тренировочного самолета я у них сам проверил. По меркам меня-моториста выше тройки не заслужил никто, но к полетам все же допустил — самому в небо охота. Вот чему искренне удивился, так это собственной способности четко видеть ошибки других, когда в задней кабине сижу. Вспомнил, как папа меня учил, но применил другой способ. Резкий рывок ручки управления с немедленным возвратом в нужное положение на полет не сильно влияет, но удар по руке получается чувствительным.
