— Не надо!? — передразнил поручик. — У-у, гнилье поганое!... Сволочи паршивые! Убить вас за это мало!.. раздавить!..
Поручик снова вытянул руку, скрючил пальцы и медленно, судорожно сжал их:
— Задушить вас, сволочей, мало!..
Кокориха виновато поморгала глазами и всхлипнула:
— Не виновата я, господин! Ей-богу, ни в чем не виновата!.. Сама от добрых людей попользовалась...
— Не виновата?! А та, сука-то твоя, она почему молчала? Она как смела скрывать?..
Старуха ухватила конец головного платка и стала молча вытирать плачущие глаза.
Тяжело поглядев на нее, поручик вдруг странно успокоился.
— Вот что, — ровно сказал он. — Запомни: если попортила мне здоровье твоя сволочь, если заразила меня — убью ее. Из нагана пристрелю!.. Как собаку!..
— Господи! — охнула Кокориха, испуганно подымая глаза на поручика. Но, встретив тяжелый, мрачный взгляд, нагнула голову, заплакала:
— Господи! Беда какая!..
Извилистым, непрямым путем шла к Канабеевскому его судьба.
В тысяча восемьсот восемьдесят восьмом году, объезжая зимою свой округ, заседатель Веденяпин остановился в селе Бело-Ключинском. Заседатель был толстый, фельдфебелистый, обжорлый мужчина. Он любил много покушать, тужурка на груди и на рукавах была у него всегда засалена. Заплывшие глазки его поглядывали на мир сонно и равнодушно. С Веденяпиным ехали письмоводитель и урядник. А заодно вместе с ними увязался купец Суздалев, много лет ведший меновую торговлю в этих краях.
В Бело-Ключинском приезжие изрядно наугощались и стали отдыхать. Заседатель с Суздалевым расположились в пятистенной избе промышленного, крепкого хозяина Кокорина. Гости устроились на чистой половине, куда молодуха Кокоринская, Пелагея, месила им мерзлую бруснику для вытрезвления.
Пелагею оба разглядели внимательно. Хмель выползал из них медленно, но на эти дела много ли ума нужно?
Пелагею они задержали у себя. Но, задержав и еще не приступивши к ней с главным, завели они между собою, примерно, такой разговор:
— Ты, Кузьма Васильич, хошь и начальство, а лезь опосля меня!..
— Ловкий ты! — колыхнул животом Веденяпин. — Любишь цветочки!..
— Мне ведь, Кузьма Васильич, здоровье мое тоже что-нибудь стоит! У меня супруга и дети...
— Можешь тогда попоститься!.. Хо-хо!..
— Да не хотелось бы! Оголодал маленько я. А тут ягодка какая! А?..
Разговор на том и кончился. Пелагея в нем ничего не разобрала. Гости на-завтра уехали. Старики Пелагею потом избили. Избил ее и муж, вышедший скоро после этого из тайги.
