Маришка несколько минут просидела смирно и даже поковыряла вилкой густую кашу с изюмом. Но потом ей стало скучно, и она принялась болтать ногами, сильно не достающими до пола. Наверху ей натирал шею воротничок траурного платьица, а внизу резали трусики.
– Веди себя как положено, – сделал замечание папа, – а то я тебя накажу.
– А как положено? – тут же нашлась Маришка. Ее личико игриво засветилось.
Папа кашлянул в кулак.
– Будто сама не знаешь, как положено.
– Пап, – не унималась девочка, – а куда уехала баба Женя и почему все говорят, что она усопла?
– Не задавай глупых вопросов, – мрачно ответил папа и поправил тяжелые очки, – если сейчас не понимаешь, значит, поймешь, когда вырастешь.
Маришка от тоски захотела покривляться в большом бабушкином зеркале, но оно оказалось занавешено черной тканью.
«Подумаешь, – Маришка недовольно надула губки, – тоже мне несчастье! Уехала! Баба Женя уже несколько раз уезжала – то на дачу, то в санаторий, то в больницу. И все время возвращалась. Что же все такие грустные?»
Маришка воткнула вилку в кутью и нажала на конец ручки прибора. Ошметок поминальной мешанины взлетел, пронесся по параболе над столом и плюхнулся прямо в тарелку какого-то мрачного старичка с мохнатыми бровями.
– Марианна! – раздался бас отца. – Сейчас в угол поставлю.
Маришка знала, что, когда папа называет ее «Марианной», значит, он сердит, значит, его терпение лопнуло и в этот момент папу лучше не раздражать.
Старичок, которому Маришка угодила кутьей в тарелку, вдруг взял нож и два раза ударил его лезвием о краешек своей рюмки.
– Прошу внимания, – проскрипел он, – дорогие мои, усопла наша любимая Евгения Петровна, мать, жена, сестра, теща, свекровь, тетя, подруга. Прекраснейший, добрейший человек. Человек с большой буквы. Это невосполнимая утрата.
Старичок промокнул глаза платком и продолжил:
– Кто заменит этого замечательного человека? Как жить без него? Я не знаю…
Пока дедушка говорил, двое мужчин – брат папы и какой-то неизвестный дядька, наполняли рюмки водой из прозрачных бутылок. В стоящую перед Марианной рюмку тоже плеснули.
– Давайте помянем нашу дорогую Евгению Петровну, – призвал старичок и поднял свою рюмку.
Все сидящие за столом последовали его примеру. Марианна тоже.
Кто-то поднял рюмку с суровым и торжественным лицом, кто-то всхлипывая. Маришка тоже, чувствуя всю серьезность момента, сжала губки и выпрямила спину.
– Смотрите! – взвизгнул Борька, двоюродный брат-первоклассник.
