Пауза.
Рябинин. Я считаю, мы должны подчиниться партии.
Антон (смотрит на него зло, огненно). Ты, Рябинин, меня партийному долгу не учи. Для меня ничего нет дороже партии. (Поворачивается к Шороху и вдруг широко улыбается.) Здравствуйте, товарищ. Я вам подчиниться рад.
Шорох (смотрит на него внимательно. Потом, чуть усмехнувшись). А небось подчиняться не любишь?
Антон (вспыхнув). Я партийную дисциплину понимаю, товарищ...
Шорох. Д-да... Хочешь командовать — умей подчиняться. Так и Ленин нас учит. А больше всего учит не думать о своем самолюбии, а думать о пользе для общего дела. Так-то, сынок!
Антон (окончательно смутившись). Да я...
Шорох. Ну. ничего, ничего... (Ласково подмигнув ему.) Я ведь понимаю... сам молодой... (Смеется.) Мы ведь какие старики. Нас баррикады да тюрьмы навсегда молодыми сделали... (И уже совсем другим тоном.) Ты, что ль, отрядом командовать будешь?
Антон. Нет. (Улыбаясь.) У нас свой военспец есть. (Покалывает на Рябинина.) А я, если позволите, рядовым бойцом.
Шорох (внимательно смотрит на него). Ну что ж! Хорошо! (Рябинину.) Пошли к бронепоезду, посмотрим.
Антон. Рябинин и Шорох отходят к бронепоезду. Мимо Наташи с шумом проходит отряд пекарей, восемь человек во главе с Ефимчиком. Впереди — Барыба.
Ефимчик (упоенно командует). Ать, два! Ать, два! Левой! (Подходит к будке.) Р-рота, стой! На-пра-во!
Пекари невпопад, с шумом останавливаются.
Товарищ начальник! Мной сформирована рота молодых пекарей. Желаем на фронт. Даешь оружие!..
Ковалев (улыбаясь). Ну и рота! А ну, подходи по одному!
Первым подходит Барыба.
Сколько лет?
Барыба. Семнадцать.
Ковалев. Большой уродился. Рабочий?
Барыба. Тестомес.
Ковалев. Ну, иди месить белых гадов. Получай оружие.
Барыба получает винтовку, за ним — остальные.
Ефимчик (заметив Очкаря, возбужденно). Вот, Очкарь! И без иностранных слов я упропагандировал! Пришел я в пекарню, мастера удивляются: «Смотри! Ты еще живой?» — «Живой, говорю, и вовек меня вам не убить». — «Опять агитировать пришел?» — «Бейте, говорю, бейте! (Чуть не плача.) Опять! И не боюсь я вас, наемники гидры Машурьянца! Теперь опять ваша власть приходит... Мы отступаем... Но мы уходим за революцию биться, и у кого душа честная — пусть с нами идет». Безумству храбрых поем мы песню! (Улыбаясь.) И знаешь. Не стали меня мастера бить... А ребята... вот пошли...
Очкарь. Д-да... Незаурядный из тебя агитатор выходит, Ефимчик!
Ефимчик. Правда? Ну, я пойду посмотрю, как там моя рота...
