Елена. Маму? (Вдруг догадавшись.) Дядя Степан Рябинин?
Рябинин. Да, да, Рябинин. Она была, как ты сейчас. Нет, моложе... и... и...
Надя. И лучше?
Рябинин (тихо). Она была лучше всех на земле. (Страстным, тоскливым шепотом.) Наташа Логинова! Наташа Логинова!
Надя. Это так... удивительно! (Живо). Вы ее любили. Наташу Логинову? (Опомнившись.) Простите!
Рябинин (просто). Любил!
Пауза.
(Усмехнувшись.) Меня уже один раз в жизни спросили об этом. Нет, не она. Она не спрашивала, я не говорил. Но один человек спросил, и я сказал... Николай Сергеевич Логинов...
Елена. Дедушка!
Рябинин. Чудесный старик. Хотя он презирал меня и все мое поколение. Так он жив еще?
Елена. Жив, жив. Он там, в городе, в той же больнице... Завтра я его увижу...
Рябинин. Да!.. Да!.. Завтра... (Грустно усмехается, качает головой.) Вот и я — стою сейчас перед этим городом, иногда в солнечный день трубы видны, крыши. Горько... Я не был в нем двадцать с лишним лет. С тех самых пор, как Наташа... (Запнулся, махнул рукой.) Ты очень похожа на мать!..
Елена. Расскажите о ней! Я никогда ее не видела.
Рябинин (усмехаясь). Рассказать о Наташе Логиновой? Это долгий рассказ. Это значит о всех нас рассказать, о всем моем поколении. О том, почему мы были такими. Как жили... как любили... (Развел руками.) И начать не знаю с чего.
Надя. С начала. Начинать надо с начала!
Рябинин. Да? Ну, что ж... (После паузы.) Начало было... Начало было осенью тысяча девятьсот восемнадцатого года. Меня, больного и раненого, сняли с эшелона здесь, в этом городе, и положили в госпиталь умирать...
Занавес
Тысяча девятьсот восемнадцатый год. Осень. Комната Наташи Логиновой. Мир девочки-гнмназистки: учебники, книги, альбомы, сувениры, фарфоровые безделушки, акварельки, гербарии с засушенными цветами. С девичьей кровати бережно сняты кружевные покрывала, и на ней лежит Степан Рябинин в бреду: косматая его голова редко выделяется на белой подушке. Над ним склоняются Наташа, шестнадцатилетняя девочка с каштановой косой, и ее горничная Паша.
Рябинин (бредит). Ребята, коня моего не видели? Серый, в яблоках... Кречетом звали... Вы не видели моего коня? Ребята... (Затихает, стонет. Вдруг яростно.) Врешь! Буду жить! Буду! Врешь! (Скрипит зубами; очнулся, открыл глаза, поднялся на локтях, смотрит на Наташу.) Кто в городе?
Наташа (тихо). Немцы.
Рябинин. А! (Заметался на койке.) Пусти!
Наташа (испуганно). Лежите, лежите, что вы!
Рябинин. Пусти.
