Путник повесил на гвоздик сумку, перевязь с ножнами и плащ, согласно обычаю низко поклонился, входя в комнату, и сел во главе стола. Рядом примостился Трофим, жена ушла на другой конец и замерла, сложив руки на округлом животе и смиренно уставившись в пол.
Мужчина взял краюху хлеба, но есть не стал, лишь положил на свою тарелку. Зато опрокинул полную кружку воды, смахнул капли с седой бороды и кивнул хозяину - мол, рассказывай.
- Две недели назад все началось. Тоська, дочурка Михи-кузнеца, повадилась по ночам в лес бегать. Ну, отец не особо-то переживал - дело молодое, парней у нас мало, небось из соседнего села женишок похаживает. Тем паче, дольше полуночи никогда не задерживалась. А тут утром родня проснулась - Тоськи дома нет. Подняли народ, пошли лес прочесывать, нашли... Свет упаси, лучше бы не находили. Пускай бы думали все, что медведь заел или в речке утопла... В общем, лежала Тоська, - Трофим понизил голос до шепота, - в чем мать родила. Мертвая, но счастливая такая, довольная... во весь рот улыбалась. На шее - две дырки, и крови нету. Совсем. Ни капельки не осталось. О как. Тут-то мы за вами и послали гонца.
- Еще нападения были?
- Агась. Кольки Хромого дочка - Белкой звали за волосы рыжие. Эх, девка была красы неописуемой, из города сваты ездили! Тоже повадилась в лес бегать. Но мы-то горьким опытом научены, заперли ее в доме от греха подальше. А она... ой, Свет пощади, давай рыдать и руки заламывать - люблю, жить без него не могу! Без упыря, то бишь, представляете, господин аскет?
- Вполне, - угрюмо бросил мужчина.
- Ну вот... Заперли-то ее заперли, а он к ней в окно залез, падлюка такая. Солнышко встало - у бедняги лыба до ушей и крови нет. И никто ничего не слышал, спали все как убитые. Такие дела.
- У кого-нибудь еще симптомы есть?
- Чавось есть?
- В лес кто бегает?
- Да нет, вроде. Верка разве что, но она там постоянно ошивается. Поутих черт проклятый, насосался кровушки, переваривает небось.
- Верка?
- Воровайка наша неприкаянная. Верой ее кличут, семья у нее больно верующая была, только не спасло их это от волков.
- Надо поговорить с ней. - Странник встал, сунул хлеб в карман и направился к двери.
- Бесполезно, господин хороший, - молвил вслед староста. - Она и раньше тихоней была, а после смерти родителей и вовсе онемела.
- И все же я попытаюсь, - ответил мужчина, застегивая пояс с ножнами.
Вера неслась по чаще из последних сил, огибая овраги, прыгая через бурелом и продираясь сквозь переплетения ветвей. На чумазом лице и черных как уголь босых ногах алели свежие царапины, в колтуны набилась листва и ветки, мешковину сплошь усеивали репьи.
