– Мистер Милрой, вы совершенно не обязаны выполнять прихоти моей тетушки, – начала Уинни, радуясь тому, что ее голос звучит снисходительно. – Она слишком любит опекать. Уверяю вас, я отлично себя чувствую. Пожалуйста, не думайте, что нарушите данное ей обещание, если просто уйдете.
Двери в сад были открыты. Уинни, уверенная в том, что Милрой согласится с ее доводами, едва не споткнулась, когда он схватил ее за руку, помогая спуститься по ступенькам, ведущим к дорожке в сад, выложенной камнем.
Кинан остановился, а вместе с ним остановилась и Уинни, потому что он продолжал держать ее за руку. Девушка громко вздохнула, не в силах оторвать взгляд от его сильной груди. Даже на улице он казался великаном. Рядом с ним она чувствовала себя маленькой и хрупкой.
Поймав себя на том, что продолжает таращиться на его грудь, Уинни посмотрела ему в лицо. И увидела: что-то сильно его забавляет. Хитрый блеск мелькал в омуте темно-синих глаз. Лицо мистера Милроя лучилось от удовольствия.
– Уинни, вы привыкли повелевать мужчинами?
Вместе с благородными манерами улетучилась и сдержанность. Появился едва заметный ирландский акцент, от которого по спине Уинни пробежал холодок.
– Сэр, где ваши манеры? Если вас не затруднит, обращайтесь ко мне «мисс Бидгрейн».
Девушка произнесла это так едко, что Кинан рассмеялся. Она вынуждена была признать, что смех у него приятный, даже несмотря на то, что смеялся он над ней.
– Держу пари, что все те слабовольные подхалимы, которых вы изволите величать поклонниками, скорее всего, тут же начинают сожалеть о том, что решились за вами приударить, как только в вашем сладком голоске прорезаются эти ядовитые нотки. – Его темно-синие глаза завораживали. – Со мной, Уинни, вы допустили сразу две ошибки. Во-первых, я не джентльмен. Нет, разумеется, я могу сыграть эту роль в случае нужды. Однако в глубине души я навсегда останусь тем, кто я есть на самом деле, – ублюдком! И во-вторых, я предпочитаю что-нибудь кисленькое, скажем чернослив. Слишком много сладкого вредно для зубов.
– Чернослив, – растерянно повторила она.
– Угу, – пробормотал Кинан, наклоняясь к ее лицу. – И вас.
Уинни почувствовала на лице его дыхание. Его губы почти касались ее губ, когда она наконец-то поняла, что он задумал. Стряхнув оцепенение, девушка пригрозила:
– Только посмейте поцеловать меня, мистер Милрой! Вы не только рискуете остаться без верхней губы, поскольку я, можете даже не сомневаться, откушу ее, но и лишитесь тетушкиного расположения, когда я стану звать на помощь.
