Помиловка и электрон | страница 9



Поначалу осипший бедолага делился с Крестом и Бочкой грешками второсортной продукции, эрзацами недоразумений вроде непорядка с тещей, которую с лестницы спустил. Увертюра его сольного концерта для сонма ангелов-ревизоров отзвучала весьма благопристойно. Он пропел домашнюю заготовку партитуры слез в три ручья как по нотам. Декорации театра теней на стенах вокруг пока продолжали радовать глаз: кучерявые барашки облаков под каблуками, солнышко на месте, пальмы оазиса чуть приблизились, маня в свою прохладу. Любуясь окрестностями, налогоплательщик Диллон вкрадчиво приступил к более существенному: финансовым махинациям, сокрытиям и хищениям, подчисткам двойной итальянской бухгалтерии. Тут крахмальные облака под ногами слегка обуглились, солнышко, потускнев, попятилось в дальний угол, пальмы капризно перекорежились в корявый саксаул. Вдобавок в райское пение гнусаво вплелся саксофон, и раз-другой ухнул турецкий барабан. Бам! Бум-м-м-м…

По фронтовому рефлексу, по окопному, Чарли мгновенно пригнулся, «Никак артобстрел, — почудилось бывшему окопнику. — Но попадание не прямое. Наплевать!»

Он слишком глубоко нырнул в пучину переживаний содеянного. Память без всякой натуги высветила слайды криминальных ночек и деньков. Высветила свежо и ярко. Даже подмена курортных пальм с певучим фонтанчиком на безобразный саксаул ускользнула от его внимания. Внутренний кинофестиваль затмил внешний, показушный.

Так уж был устроен этот Чарльз. С диких времен, когда он еще числился никчемным Джоном Смитом, страстная способность с головой уходить в затеянное дело, будь то по малолетству распродажа экстренных газет или жвачки, купленной оптом по дешевке, не говоря уж о фундаментальных операциях происков власти и наживы в зрелые лета, не брезгуя в выборе средств. На любое, даже мокрое, дело Джон выходил с высоко поднятой головой, потому что не гнушался этой крепкой черепушкой заране с дотошностью вникнуть в чертеж замысловатой операции. Ну, меченые головы и летели, что твои кочаны с грядки. Так что не от фонаря достиг недвижимости, счета в банках под шифром, страха и почтительности от равных себе, вообще престижа. Потому и замаливать было чего олдермену Чарльзу Диллону.

Антураж окружающей среды по ходу покаяния менялся круто. Как только в микрофон Распятия повалил наконец авторский текст открыто кошмарного содержания, электроника Киберии сенсорно аукнулась раскатами зловещего грома из грязно-багровых туч под распростертым на них ниц беднягой. Потолочные тучи хмурились и сгущались, предвещая гром и молнию. Чахлый саксаул и щетинистые хари кактусов угрюмо сменились провальным пейзажем зловонных ущелий, заваленных отбросами производства пищевых и ширпотребных консорциумов.