В такие редкие мгновения Сильвестр понимал, что с ней никто не сможет танцевать, что ни один обычный человек ей не ровня.
Отец получил насчет дочери два предложения, оба от сыновей из хороших дворянских семей, но Джеральдина отказала и первому, и второму. Тетушка Микаэла, которая вела хозяйство после смерти их матери, страшно ругалась: если бы она в юности посмела отказать приличному жениху, отец выпорол бы ее за каждое слово, сказанное поперек, и сообщил бы семье молодого человека, что его дочь в восторге.
Возможно, отец тетушки Микаэлы действительно был человеком такого сорта, поскольку еще в почти детском возрасте послал своих дочерей, Микаэлу и Хуану, за море в сопровождении одного только повара-испанца. В свите королевской невесты Екатерины сестры попали из солнечного Арагона в сумрачную туманную Англию. Принцесса Екатерина вышла замуж за кронпринца Артура, а после его смерти — за его брата, только что коронованного короля Генриха, и все придворные дамы получили женихов среди королевских подданных. Красавица Хуана нашла Джеймса Саттона. Сильвестр не помнил мать, которая умерла сразу же после рождения близнецов. Он знал лишь то, что у нее были золотистые волосы, какие нечасто встретишь в Испании, и что отец любил ее и едва сам не умер после ее кончины.
Слуги рассказывали друг другу, что после того, как потливая горячка унесла жизнь Хуаны Саттон, его волосы за одну ночь стали белее снега. Тем, что он не сломался, Джеймс Саттон был обязан Микаэле, сестре Хуаны, которая пришла в дом вместе с Карлосом, поваром, чтобы заботиться о нем и детях. Сильвестр всю жизнь знал ее как тетушку, она была вездесущей, заправляла всем в доме, высмаркивала носы, поправляла платья, раздавала засахаренные сливы и ругалась, когда он выбегал из дома без картуза. И только этой весной, когда ему стало шестнадцать, он заметил, что добрую часть своей красоты Джеральдина унаследовала от Микаэлы. Строго говоря, он заметил это только тогда, когда Энтони, с которым обычно об этом поговорить было нельзя, сказал ему:
— Твоя тетя — красивая женщина.
Она и в самом деле была красива. Светловолосая, грациозная и полная жизни, но не такая безупречная, как Джеральдина. У Микаэлы из ушей росли пшеничные кустики волос, и, по мнению Сильвестра, это делало ее красоту земной. Такой же, как ее нрав.
Джеральдина была другой. Неземной и совершенной. Она каждое утро тщательно осматривала свои уши в зеркале, опасаясь обнаружить в них волосы.
