— Ну да! Конечно! Вот прямо так, подойти и сказать? Никто так не делает.
— Уфффф… Что вы за народ, бабье! Никто так не делает, — передразнил он ее, — Кому надо, еще как делают! Подходят сами и берут быка за вымя! И не ноют потом всю жизнь, что ихнюю любоффффь не заметили.
Майя надулась.
— Ладно, ладно, не дуйся, это я так…
— Еще друг называешься…
— Вот потому что друг, потому и говорю. Ты мне лучше вот чего скажи. А с этим Беспольским-то ты зачем мутила?
— Хотела, чтобы Влад ревновал…
— Вот только не надо мне сейчас этого детского лепета про ревность, — Филипп ехидно улыбнулся, — С первого же раза, как увидела, что не действует, надо было менять тактику. Признавайся, давай. Нравился он тебе, что ли? Да?
— Не знаю… Не хочу об этом говорить.
Майя нахмурилась. Мужчина понимающе кивнул.
— Тогда скажи вот что… Нет, об этом потом. Я вот что заметил, Майя. Когда ты говорила про Беспольского, ты была совершенно спокойна, так, что-то легкое может проскочит… Стало быть он тебе безразличен. Так?
— Так.
— Угу. А как про Владика твоего заходит речь, так ты прямо сама не своя. Эмоции так и хлещут. Хочу тебе сказать, мадам Сухова, что ежели ты обиду на него все двадцать лет держишь так, как будто это было вчера, это, матушка, о многом говорит… Это диагноз, матушка.
— И что за диагноз.
Она уже поняла, что сейчас скажет Филипп, но знала, что выслушать его нелицеприятные откровения надо. Сама затеяла.
— А то, Майя, что у тебя к нему до сих пор сильные чувства.
Оставалось только согласиться.
— И теперь, возвращаясь к тому, что я хотел спросить… Майя Михайловна, позвольте вам задать вопрос интимного свойства. Чисто в целях анализа и как друг.
— Задавай, — вяло ответила она.
— Ну, тогда скажите, девушка, вот что. Романов за Вами замечено не было, замуж не вышли… Что за двадцать лет, что ли… Ни-ни? Никакого секса? В книгу рекордов Гиннеса собрались?
— Не придуряйся! Просто не хотела ни с кем любовь крутить.
— А… Ну тогда я спокоен. В книгу рекордов тебе не попасть…
Филипп с минуту смеялся, отбиваясь от рассерженной Майи. Потом угомонился:
— Ну, не фырчи, как рассерженная кошка. Это же в целях анализа. И кстати, это тоже диагноз. За двадцать лет не найти никого! Будто все мужики кругом вымерли. Это, матушка, тот еще диагноз.
— Я просто…
— Что, просто? Вот-вот. Просто никого вокруг не видела. Это я к тому, что чувства твои к этому Владику Марченкову никуда не делись. Конечно, ты будешь сама решать, я просто анализирую то, что ты мне рассказала. Это твоя жизнь. А теперь позволь, так сказать, наложить мое резюме.
