Костя почти каждый день принимал от почтальона обширную корреспонденцию. Это были письма от иностранных коллег Клавдия Петровича.
Читая эти письма, профессор иногда улыбался, иногда злился и фыркал. Среди вежливых фраз профессор улавливал недоумение по поводу его совместной работы с «большевиками».
Клавдий Петрович ерошил свои волосы и писал коллегам ответы.
Писал он неразборчивым почерком, похожим на иероглифы. Клавдий Петрович около сорока лет возился то с египетскими, то с китайскими, то с древне-персидскими надписями, оттого, может быть, и его почерк приобрел сходство с этими надписями.
Поэтому немудрено, что однажды Витя принял забытое профессором письмо за китайскую рукопись.
В этот день лил дождь, и Витя от скуки решил заняться наукой и попробовать разобрать незнакомый язык.
В квартире была тишина. Вдруг раздалось удивленное восклицание:
— Костя! А Костя! Я читаю по-китайски, честное слово, читаю.
— Как это так?
— Сам не знаю, но в полчаса я разобрал целую страницу.
— Не ври, Витька!
— Послушай. — Витя стал медленно, по складам читать письмо: — «Го-р-ж-у-с-ь тем, ч-т-о ж-и-в-у…»
— Да ты обалдел! Это же по-русски!
— Вот странно, — удивился Витя, — написано как будто по-китайски, а вслух прочтешь — выходит по-русски. Ну, все равно, прочту дальше— «что жи-ву в со-вет-ск-ой земле».
— Брось письмо. Это ведь не к тебе.
— Не брошу! «Чт-то жекаса…» Костя, какое это слово — жекаса?
— Должно быть научное.
— Должно быть. «Жекаса-ет-ся»… Ничего не понимаю!
— Да это просто написано — «что же касается»!
— Правильно. — «Что же касается ве-ли-ко-го Дзе Ци-ю…»
И хотя Костя уверял, что читать чужие письма — свинство, хотя Витя с ним вполне соглашался, но любопытство осилило.
Слово за словом, строка за строкой — письмо было прочитано.
В этом письме профессор упорно отстаивал советскую науку перед западно-европейскими учеными. Одновременно с советской наукой Клавдий Петрович защищал неведомого Дзе Ци-ю, в существовании которого сомневался кто-то на Западе.
Но профессор позабыл посоветовать своему иностранному коллеге поучиться русскому языку, так как было очень сомнительно, чтоб корреспондент Клавдия Петровича умел читать по-русски.
— Ого! — сказал Витя, вытирая лоб. — Ловко написано, меня даже в пот ударило. Начинаю уважать старичка. Молодчина, честное слово!
— Да, отбрил он этого дядю.
— Но кто этот Дзе Ци-ю? Как ты думаешь?
— Может быть какой-нибудь китайский революционер?
— Я спрошу у Клавдия Петровича.
