— Это ку-ку, неспроста! — словно сарделькой потряс он толстым указательным пальцем. — Николай Семенович, я бы на вашем месте поинтересовался у птички, сколько вам лет отмерено?
— А, можно? — дрожащим голосом спросил тот.
— Давайте валяйте, чего уж там. Я сегодня добрый. Решил, знаете ли, по этому поводу устроить аттракцион неслыханной щедрости. Этакую финальную распродажу! Сколько кукушка прокукарекает столько вам и жить осталось! — убежденно воскликнул Рыков.
— Правда? — возвращаясь к жизни, спросил Николай Семенович.
Его бледное лицо с синюшным оттенком, неожиданно пошло красными пятнами. Он еще не верил своему счастью, но организм не дожидаясь команды уже принялся оживать.
— Слово офицера! — Рыков гордо распрямил грудь, щелкнул каблуками и боднул воздух крутым лбом.
— Ку-ку, ку-ку! — кукушка сделала паузу, потом продолжила.
— Это считается? — встревожено спросил Николай Семенович.
Рыков сделав страдальческое лицо, повертел головой, потом безнадежно махнул рукой.
— Гулять так, гулять, если уж амнистия, то полная! Хрен с вами, Николай Семенович, считается! Живите и помните мою доброту! — Рыков смахнул набежавшую слезу умиления. — Только, чур, уговор — больше никаких кляуз ни в прокуратуру, ни куда-то там еще!
— Спасибо, спасибо огромное! — воскликнул обрадованный пленник. — Конечно же, я не буду никуда, ничего писать! Да, я за вас готов жизнь отдать!
— Бросьте, это пустое! — Рыков смущенно отворачивался.
При этом он тщетно выдергивал руку, которую, счастливый пленник в знак искренней благодарности пытался облобызать.
— Век буду помнить вашу доброту! — униженно причитал Николай Семенович.
— Ну, насчет века, это вряд ли, — удивленно покосился на него Рыков. — Сколько всего было этих ваших ку-ку? Пятнадцать, если не ошибаюсь?
— П-п-пятнадцать лет! — заикаясь, радостно подтвердил несчастный.
При этом он неистово тряс головой. Казалось еще немного и она, словно тыква, сорвавшись со стебля, покатится по траве.
— Помилуйте, о каких таких летах вы говорите? — недоуменно глянул на него Рыков. — Долгие лета-а-а! Это не про вас! Я имел в виду минуты, а вы что подумали?
— Но вы, же дали слово офицера! — всхлипнул Николай Семенович, вновь погружаясь в пучину отчаяния.
— Ну, какой же я офицер? — тяжело вздохнул Рыков. — Я даже не рядовой, потому что в армии никогда не был. И вам, кстати, не советую, там говорят дедовщина страшная! Можно запросто здоровья лишиться или калекой стать.
— Но вы же все равно слово дали! — задушено просипел Николай Семенович. — Пусть даже не офицерское.
