Потом они катались по палубе, таская друг друга за волосы (причем Сэй-Тэнь делала это исключительно в целях самообороны). Разнять их удалось только благодаря Остеру Кинну.
Но что самое удивительное, так это похлебка. Несмотря на драку, котел с похлебкой уцелел, и обед не пришлось готовить заново. Кок, которому с утра отчего-то нездоровилось, испытал невероятное облегчение, узнав, что еду сварили за него.
— О, прости, прости меня великодушно! — заламывала руки Эдна Тау. — Как могла я спутать тебя, утонченную натуру, с неуклюжей медведицей Року!
Сэй-Тэнь выглядела помятой, но довольной. Она украдкой взглянула на индианку: та была воплощением раскаяния.
— Я прощаю тебя. Ты сражалась как настоящий воин. И, думаю, медведице Року не поздоровилось бы, свяжись она с тобой.
— В честь примирения предлагаю выпить по чашечке мятного чая, — сразу оживилась индианка и сунула руку в мокасин.
Остер Кинн подозрительно сощурился:
— Слушай, давно хотел спросить, откуда ты берешь все эти листья?
— А зачем тебе? — хитро осведомилась Эдна Тау. Она явно норовила уйти от ответа.
— Но ведь сама прекрасно знаешь. В массиве, как ни изощряйся, мяту не вырастишь. На камнях-то. Там только сосны уживаются. Так что признавайся.
Индианка закатила глаза к небу. В детстве ее отучили врать — за вранье шаман стриг девочек налысо.
— Мы их выращиваем, — наконец выдавила она.
— Выращиваете? — не поверил Остер Кинн.
— Рядом с мастерской счастья Лисса есть обширные угодья, и мы, племя Знойной Зари, издавна возделываем там клочок плодородной земли.
— Вот так-так! — присвистнул путешественник. — И почему ты раньше-то молчала?!
— Значит, и в магазинах у нас продукты из мастерской? — встряла Минорис, которая примчалась сразу же, как почуяла похлебку.
— Так и есть, — подтвердила индианка. — Но большая часть — поставки из-за океана.
Капитан Кэйтайрон тронул Остера Кинна за локоть и лаконично заметил, что пора бы уже и отобедать. На звон большого трапезного колокола сбежалась вся команда: и взмыленные матросы, и не менее взмыленный боцман-пересмешник, и даже Папирус, на которого накатило вдохновение и который, по идее, должен был прилипнуть к своей бочке, как клейкая лента.
Не явился только Диоксид. Таймири сказала, у него мигрень и хандра.
— Правильно, — отозвалась Сэй-Тэнь. — Пусть себе хандрит. Главное, чтоб мне на глаза не попадался.
— И отчего ж ты его так невзлюбила? — подивилась Минорис. — Он ведь никому не сделал зла.
