— Обиделась, — скорбно заключил Остер Кинн.
— Вот именно, — рассерженно повторила Сэй-Тэнь. — Обиделась. А всё оттого, что кое-кто не позаботился о противоядии и вздумал отравлять нас тем, что накопилось у него внутри.
Этого «кое-кого» она готова была просверлить взглядом. Надо же! Прогнать любимую подругу! И ведь наверняка из-за какой-нибудь безделицы.
В голове у Минорис внезапно стало так пусто, как бывает пусто в заброшенном доме: окна и двери заколочены, свету не пробиться — нет щелей. Волна ярости отхлынула, но было слишком поздно что-то исправлять. Новая волна — волна стыда — поглотила ее целиком…
Румяное небо заметно потускнело, когда путники добрались до угрюмого утеса, заросшего бородой из переплетенных древесных корней. Справа и слева от утеса высились глухие стены, поэтому не могло быть и речи о том, чтобы их обойти. Остер Кинн дружески похлопал рукою толстый узловатый корень.
— Вот мы и на месте.
— Еще чуть-чуть — и этот великан упрется в небосвод! — восхищенно воскликнула Таймири. Внушительный образ горы мог всколыхнуть чье угодно воображение. — Минорис, посмотри, какая мощь!
Кто-то слегка тронул ее за плечо:
— Не забывай, мы всё еще с ней не разговариваем, — прошептала Сэй-Тэнь. — Она наказана. До завтрашнего утра.
Таймири надулась: нашли время для наказаний! Когда ты в походе, когда со всех сторон тебя величественно обступает природа, не правильнее ли примириться с обидчиком и снять камень с души друга? К тому же, разве жестокость не порождает ожесточение? А безразличие разве не вызывает холодность?
Таймири глубоко сомневалась, что от воспитательных методов Сэй-Тэнь будет хоть какая-нибудь польза.
Жаль индианку. Она наверняка уязвлена. Бредет, небось, сейчас по лесу и думает. А о чем она думать может? Уж не об отмщении ли?
— По корням лазить — это вам не шутки шутить, — проводил инструктаж Остер Кинн. — Бывают корни скользкие, а бывают сухие и ломкие. Повиснешь на таком — и, считай, твоя песенка спета. Поэтому на одни только корни надежду не возлагайте. На изломанной поверхности горы много расщелин, за которые можно уцепиться. И учтите, страховки нет, поэтому ваша жизнь в ваших руках.
— Нечего сказать, ободряюще, — проговорил Кэйтайрон и натянул на себя кривую улыбку. А Диоксид проворчал, что у него уже не тот возраст, чтобы испытывать себя на прочность.
«Если сорвусь и разобьюсь насмерть, никто обо мне даже не всплакнет, — подумала Минорис. — Вот, значит, каково быть отверженным». Она приблизилась к скале и взялась за гибкий корень. Она совсем не волновалась. Какое-то глухое отчаяние завладело ею.
