Когда Юцин вернулся домой с полной корзиной травы, я швырнул ему тапки, схватил за ухо и спросил:
— Ты что с ними делаешь? Грызешь?
Юцин потер ухо, скорчился, хотел заплакать, но не осмелился.
— Если протрешь еще одну пару, я тебе отрублю ноги.
Я был неправ: ведь от овец, которых кормил Юцин, был и навоз для поля, и шерсть каждый год. На деньги от ее продажи можно было сшить целую гору тапок для Юцина.
После этого Юцин бегал в школу босиком, а тапки надевал уже в городе. Однажды я увидел, что он бежит босиком по снегу. Я остановил его:
— У тебя что в руках?
Он оторопело уставился на меня.
— Это тапки, а не варежки, надень их на ноги!
Он натянул их, вжал голову в плечи и стал ждать, что я скажу дальше.
Я помахал ему:
— Беги!
Я увидел, что он отбежал подальше и опять разулся. Что с ним было делать?
В пятьдесят восьмом году учредили народные коммуны. Наши пять му земли забрала себе коммуна, оставили только приусадебный участок.
Старосту переименовали в бригадира. Каждое утро он становился под вяз у околицы и дул в свисток. Сбегался народ со всей деревни с лопатами и вилами. Бригадир распределял задания, и все гуськом, как солдаты, шли в поле. Было непривычно и смешно. Наша семья выглядела еще ничего, а у некоторых в одном строю шли и старые, и малые, и тетушки на крошечных ножках. Про одну семью бригадир сказал:
— Ну вы совсем криволапые.
Цзячжэнь очень жалела о нашем поле, ведь оно нас кормило больше десяти лет. Она часто повторяла:
— Если потом будут делить землю, я хочу те же пять му.
Кто же знал, что скоро коммуна заберет у нас и котлы со сковородками — на выплавку стали. К нам заявился староста с подручными и улыбаясь спросил:
— Фугуй, ты сам посуду вынесешь или нам зайти?
Я подумал, что если у всей деревни ее уносят, то и нам этого не миновать, и ответил:
— Сам вынесу.
Я поставил ее на землю, два молодца махнули кувалдами, и наша посуда превратилась в металлолом.
Цзячжэнь заплакала:
— Как же мы будем есть?
— В столовой. Там рыбы и мяса завались. А ты теперь будешь не жарить и не парить, а строить коммунизм.
Всю еду из домов тоже забрали в деревенскую столовую. Обиднее всего, что забрали и наших овец. В тот день мы понесли в столовую рис и соль, а Юцин повел своих упитанных овечек на гумно. Там уже было полно скотины со всех дворов. Никому из хозяев эта затея не нравилась, но они все-таки расстались со своими буйволами и баранами, а Юцин долго не мог оторваться от наших овец и спрашивал скотника Ван Си, можно ли будет их каждый день навещать. Ведь он столько труда в них вложил, столько раз прибегал из города, чтобы их покормить.
