— Сколько человек расстреляли?
— Только Лун Эра.
Даже если у него было пять жизней, все равно ни одной ни осталось.
Я подумал: а ведь правда, не будь мы с батюшкой мотами, сегодня, чего доброго, расстреляли бы меня вместо Лун Эра. И с войны я вернулся целый. Значит, мы предков в правильном месте хоронили, и они нам помогают.
Когда я вернулся домой, Цзячжэнь шила тапки. Она взглянула на мое лицо и спросила, не заболел ли я. Я рассказал ей, о чем думаю. Она тоже побледнела. А потом я успокоился и говорю ей:
— Все судьба. У нас будет по пословице: «Кого смерть не взяла, тому повезет».
Цзячжэнь перекусила нитку и ответила:
— Мне везения не нужно. Лишь бы я каждый год шила тебе новую обувку.
Вдруг заметно стало, как она постарела. Я понял: она просит, чтобы мы больше не разлучались. И правда, когда семья вместе, можно и без везения обойтись.
Фугуй замолчал. Пока мы говорили, тень передвинулась, и мы оказались на солнцепеке. Фугуй, кряхтя, поднялся, потер свои колени и сказал:
— У меня с каждым годом везде все тверже, только в одном месте все мягче.
Я невольно рассмеялся и посмотрел на его свисающую мотню, к которой прилипло несколько травинок. Он тоже захихикал, довольный, что я понял его шутку. Потом повернул голову к буйволу и позвал:
— Фугуй!
Буйвол уже вышел из воды и щипал травку возле пруда, раздвигая спиной ивовые ветви. Старик позвал опять:
— Фугуй!
Буйвол забрался в воду задом, просунул голову между веток и смотрел на нас оттуда большими добрыми глазами. Хозяин сказал ему:
— Цзячжэнь и остальные давно работают, и тебе хватит прохлаждаться. Я знаю, ты не наелся, но кто ж тебя заставлял так долго сидеть в воде?
Потом повернулся ко мне:
— Нам, старикам, перед едой надо отдохнуть.
Он отвел буйвола в поле и запряг его в плуг. Я лежал под деревом на рюкзаке и лениво обмахивался соломенной шляпой. Отвисшая кожа на животе буйвола болталась бурдюком, совсем как мотня у Фугуя. В тот день я сидел под деревом до самого заката и слушал его рассказ.
Жили мы трудно, но спокойно. Дети росли, я старел. Я этого не замечал, Цзячжэнь тоже, только сил становилось все меньше. Но однажды я понес в город овощи на продажу и у бывшей шелковой лавки встретил знакомого. Он сказал мне:
— Фугуй, а ты поседел!
Мы не виделись всего полгода.
Я пришел домой и уставился на Цзячжэнь. Она смутилась, оглядела себя с ног до головы, посмотрела, нет ли чего у нее за спиной, и спросила:
— Ты что?
Я засмеялся:
— Ты тоже поседела!
