— Молодой барин…
Я крикнул:
— Я не барин, я скотина!
Он покачал головою:
— Государь и с сумой государь. Ты хоть и пошел по миру, а всё же барин.
Я только что утер слезы, а услышал эти слова и опять зарыдал. Он тоже сел на корточки рядом со мной, закрыл лицо руками и заголосил. Поплакали мы вместе, и я сказал ему:
— Скоро темно будет, иди домой, Чангэнь.
Чангэнь поднялся и побрел прочь, причитая:
— Разве есть у меня дом…
Я и Чангэня погубил. Я глядел на его одинокую спину, и сердце выло волком. Только когда он исчез из виду, я встал и пошел домой. Доплелся уже в темноте. Все батраки и служанки разбежались. Матушка и Цзячжэнь работали у очага — одна разводила огонь, другая готовила ужин. Отец по-прежнему лежал на кровати. Только Фэнся была радостная, как всегда, она еще не знала, что теперь мы бедные. Она запрыгала мне навстречу и забралась на колени:
— Почему они говорят, что я теперь не барышня?
Я гладил ее личико и не знал, что сказать. Она больше и не спрашивала. Стала отковыривать с моих штанов комья глины и объяснила:
— Я стираю тебе штаны.
Перед ужином матушка подошла к двери отцовой комнаты и спросила:
— Еду подать в постель?
Он ответил:
— Я выйду.
Отец вышел из комнаты, держа в трех пальцах керосиновую лампу. Она мигала, половина его лица была видна, половина — в темноте. Он шел согнувшись и беспрерывно кашлял. Сел и спросил:
— Отдал долг?
Я, понурив голову, ответил:
— Отдал.
— Хорошо, хорошо.
Он посмотрел на мои плечи и добавил:
— Тебе коромысло натерло.
Я ничего не сказал, украдкой посмотрел на матушку и Цзячжэнь: они со слезами в глазах глядели на мои плечи. Отец медленно принялся за еду. Поел немного и положил палочки, отодвинул чашку. Помолчал, а потом заговорил:
— Наши предки сначала завели цыпленка. Когда он вырос, то превратился в гуся. Гусь вырос и превратился в барашка. Вырастили барашка, он превратился в вола. Так разбогатела наша семья.
Голос у него был сиплый. Он передохнул и продолжил:
— В моих руках наш вол превратился в барашка, барашек в гуся. У тебя гусь превратился в цыпленка, а теперь и цыпленка не стало.
На этих словах он тихо засмеялся, смеялся-смеялся и заплакал. Потом поднял два пальца:
— В нашей семье Сюй родилось два мота!
Не прошло и двух дней, как явился Лун Эр. Он изменился. Вставил два золотых зуба и, когда смеялся, широко открывал рот. Он выкупил наши закладные и пришел посмотреть на свое имущество. Постучал ногой по фундаменту, приложил к стене ухо, похлопал по ней ладонью и сказал:
