Тем временем как под деревьями укрывались обозы; пока Иван со старшиной выставляли часовых и разбивали их по сменам; проводник со своими родственниками, извлёк из недр полуземлянки, котёл, продукты; сходили за водой и принялись кашеварить. Племянниками старика оказались двое братьев: один из которых, когда Дзюба после уничтожения фрицев уже отбушевал, рассказывал про свою молодую жинку, малых деток. И уже стемнело, когда люди, ставшие на ночлег, приступили к ужину. Правда, ещё задолго до этого проснулась Анастасия. И со свойственной ей энергией приступила к выполнению своих прямых обязанностей.
- Так, у кого нет мыла подойдите ко мне для его получения: перед едой все должны обмыться, постираться, а раненые явиться на перевязку! - Разносился по лесу её звонкий голосок: хотя, в её взгляде, больше не было былого озорного огонька. - И перед едой все без исключения обязаны показать мне свои вымытые руки! ...
- Тише сорока. - Тихо прервал её монолог проводник, к которому его племянники звали не иначе как дядька Петро. - На твой звонкий крик могут не званые гости нагрянуть. Что тогда делать прикажешь?
- Хорошо дядечка. - Немного смутившись, и уже более тихо согласилась военфельдшер. - Только и вы, перед тем как заняться приготовлением еды, тоже должны вымыть руки. Мои указания всех касаются.
- Хорошо дочка, будь по-твоему. - Согласился мужичок, даже при остаточном вечернем свете и отблесках костра было видно, как от улыбки немного вздыбились его усы.
И как обычно получается, эта улыбка объяснялась очень просто: у Петра Петровича помимо единственного сына: ушедшего добровольцем на фронт, было ещё три дочери, и все они выйдя замуж, разлетелись из родительского дома по окружным селениям. Поэтому он видел в этой молодой девчонке, забавного и милого ребёнка - отсюда была его и улыбчивость, и отеческие нотки в голосе.
А Непомнящий, уловив в требовании спасённого его отрядом военфельдшера резон, решил поддержать её в этом начинании. И уже используя своё весомое положение в отряде: в приказном порядке заставил всех тех, кто постарался уклониться от гигиенических процедур, исполнять её требования.
Позднее, когда Дзюба увидел что Иван так и не сбрил с лица свою бородёнку, то он подошёл к нему: обращаясь с явно различимой подковыркой в голосе:
- Не дело Иван Иванович вам такую нелепую поросль разводить - несолидно как-то. Одно дело, когда она складная: а тут одна насмешка. - Тихо прошептал он Непомнящему, когда тот развешивал у костра свою выстиранную форму на просушку.
