сильны, мы не можем не верить: взлетка-то – вот она, за окном, и вертушки садятся на нее, не переставая. Нас всех убьют на этой войне.
Ночами мы запираемся в казармах. Спим с оружием. Помимо дневальных на тумбочке один человек теперь постоянно дежурит внизу, около входной двери.
В полку вводят систему паролей. Огонь разрешено открывать по любому, кто не знает отклика.
Наша казарма стоит первой от степи, и в случае чего заварушку придется расхлебывать нам.
Нас мало, и нести полноценный караул мы не можем. Дневальные перегораживают койкой дверь и спят прямо в коридоре с оружием в руках. Ночью каждая казарма превращается в отдельный блокпост и живет своей собственной жизнью.
Когда в дверь стучат, мы кидаемся к ней с оружием. И даже если приходит дежурный по полку, что случается нечасто, мы устраиваем ему настоящую проверку: выясняем пароль, фамилию и звание или заставляем назвать номер телефона командира полка – нам, связистам, он известен. Один из нас через дверь выкрикивает вопросы, двое стоят по бокам двери, готовые открыть стрельбу. Убедившись, что это наш офицер, мы заставляем его спуститься на один пролет вниз по лестнице, открываем дверь и впускаем под стволами автоматов. Никогда нельзя быть уверенным, что с той стороны офицера уже не держат на мушке бородатые люди с зелеными повязками на головах.
Мы не делаем исключения даже для Чака. Один раз Зюзик впустил его, не спрашивая пароля, он узнал Чака по голосу и сразу открыл ему дверь, и тот отметелил его за это по первое число. Хотя Чаку проверку мы устраиваем не такую серьезную.
Каждую ночь в полку стреляют. Иногда пьяные офицеры валяют дурака, а иногда стрельба идет в степи, там, где блокпост на мосту через канал. Кто и в кого стреляет, неизвестно. Иногда там оживает бэтээр, тогда его КПВТ[12] полночи прочесывает степь, трассера несутся невысоко над землей и уходят в темноту.
Безвластие в Чечне, безвластие в Моздоке. Каждый пытается хапнуть от этого пирога, именуемого войной, свой кусок. Кому какое дело до того, как русские пацаны мычат, когда им режут глотки на захваченных блокпостах, если тут делят такие огромные бабки? Все, все готовы убить нас, лишь бы хапнуть себе кусок побольше, – и чечены, и наши. Нам неоткуда ждать помощи, мы тут сами по себе, болтаемся под ногами у взрослых дяденек при дележке денег, да еще матери наши цепляются за их штанины: «Спасите, помогите, не убивайте! Пожалейте кровиночку…» – «Молчи, мать, твой сын умрет героем!» Сволочи.
