-- Если "Грузия" в Сочах, проблем не будит, -- ворчит Гриша недовольный тем, что я раньше не сказал ему, как буду добираться домой, -- люкс с холодильником твой. Если нет, придется идти к начальнику порта. А это такая сволочь, сталинист, круглый кретин.
-- Зачем же я к нему пойду?
-- За билетом. Раскроешь двери пошире и басом, погромче скажешь: "Сталин наша гордость и полет! Эй ты, жопа с ручкой, дай билет до Одессы."
-- Гриша, не валяй дурака.
-- Я настраиваю тебя на нужный тон. Будешь мысленно произносить это. А твой текст должен быть такой: "Я -- известный писатель-маринист. Мне позарез нужна каюта до Одессы."
И вот я в накуренном кабинете начальника порта. Конечно же, никакой распахнутой двери. Чувствую, что бас у меня тоже не получается. Воображаю себя Поженяном, но это не очень-то получается. В кабинете людно. Все курят и говорят по-грузински. В потоке восточной речи проскакивает русский мат.
Как маленькая баржа в тумане шныряет между большими белыми пароходами, так я обхожу блистательных подчиненных местного короля, протискиваясь к его дубовому двухтумбовому трону.
-- Я писатель-маринист. -- Пищит кто-то во мне вместо меня.
Морской король заинтересованно поднимает на меня глаза. Гоги, -говорит он одному из своих помощников, -- забэри к сыбе всэх. Я подумаю, что будим дэлать.
Кабинет мгновенно пустеет. Дым тоже рассеивается. Начальник головой кивает мне на стул.
-- Колешься или нухаешь? -- спрашивает он меня без всяких предисловий.
Я недоуменно смотрю на него.
-- Ну, ты говоришь, писатель морфинист. Я тебя и спрашиваю -- колешься морфием или нюхаешь кокаин?
-- Да вы что? Я пишу о море. Маринист -- это от моря. Айвазовский. Понимаете?
-- А, в этом смысле? -- разочарованно говорит он. -- Тогда прычем тут я? Пиши себе.
-- Мне нужен билет до Одессы. -- Выпаливаю я и добавляю.
-- По морю.
-- Через час. В пятой кассе. Трэтим классом. -- Я его больше не интересую. Он набирает номер. -- Гоги, веди их всех ко мне. -- И следует слово по-грузински. Очевидно, ругательство. В мой адрес.
Гришка бы сейчас показал ему этого Гоги. Я слоняюсь по порту. Нужно убить целый час. И вдруг у пирса прямо передо мной, как по велению Поженяна, вырастает теплоход "Грузия". Солнечные блики, отскакивая от воды, прыгают по белому борту. У трапа дежурный матрос в сияющем белом костюме тоже похож на солнечный блик.
-- К капитану, к сожалению нельзя. Анатолий Михайлович болен. Высокая температура. Могу пропустить к замполиту Антипину.
