После свержения большевиков, когда эмиграция вернется в Россию, в Петербурге можно будет наблюдать любопытные бытовые сценки…
Вагон трамвая № 3 по–прежнему ходит от Новой Деревни до Балтийского вокзала. Народу много. Душно. Среди стука колес и звона окон слышны отрывки бесед, отдельные фразы.
— Ох, как жарко! Будто не Петербург, а Лемнос.
— Что Лемнос! Наш Сиди — Бишр вспомнишь.
— Мсье! Вы уронили пакет. Вот.
— Хвала лепо.
— Что? Сербской эвакуации? Вот приятно! Позвольте познакомиться: Журавлев. Тоже эсхаесец.
— Врло задоволен… Птичкин. Давно в Петербурге?
— Еденаедцать месяцев. Вы — белградец?
— Нет. Вранячкой Бани. А вы? Сараевский? Как же, бывал в Сараеве. Лепо. Прекрасный городок. Лукина, случайно, не знали?
— Господи! Как не знать. Приятели. Вместе в кинематографе в оркестре играли. Он на флейте, а я капельдинером.
— Доннер веттер! — раздается рядом с сербскими пассажирами сердитый голос. — Не толкайтесь, майн герр, когда разговариваете. Это вам не Тиргартен во время альге- майна штрайка.
— Действительно, субъект! Ляля, отодвинься. Сао джип, дингай геби чака деджазмач.
— Бер мытаф, мама, не обращай внимания. Беребеви альга ферендж чыки чыки.
— Сударыня, прошу вас не ругаться. Я не виноват, что тесно.
— Никто вас не трогает, мсье. Я просто разговариваю с дочерью по–абиссински.
— Мсье! Эйэ ла бонтэ, передайте деньги ресеверу. Мерси бьен. Плетиль? Десять сантимов? Виноват — копеек? А я думал пять. Экскюзэ муа.
— Битте шен.
— Кому еще билеты? Господа! Прошу билеты! — раздается зычный возглас кондуктора.
— До краю, — сует деньги старушка.
— А мне до гар Монпарнасс. Пардон. До Балтийского.
— Нет, — слышится голос одного загорелого пассажира, — тигров мне не приходилось бить, но льва одного подстрелил, это верно. Возле Маракеша, знаете, к югу. Идем как–то мы, французы, на наш форт Кебиль, устали здорово после перестрелки с марокканцами. А тут вой… Лев ревет. Сержант и говорит: «Волонтеры, вперед! Кто хочет успокоить льва?» Была не была, думаю, целый день с марокканцами дрался, трудно, что ли, еще полчаса пострелять? А для русского престижа как–никак полезно. Вот и вызвался… Трое нас было — русские все.
— Убили?
— Уй.
— Мне в Бразилии не пришлось диких зверей встречать. Все в городах жил. Зато змей видел. Здоровенная это штука, сеньор, боа констриктор. Бревно. Я против змей там даже прибор изобрел, знаете: антисерпантин. Патент у бразильцев взял. На подоконник, если хотите ночью с открытым окном спать, кладется во всю ширину эдакая доска, а сверху окна в раме ходит тяжелый нож. Как в гильотине. Змее достаточно влезть на доску и добраться до середины, как нож вдруг падает — и трах. Тутто финито.
