– Дабы ослабнуть навсегда в одном великом, кровожадном неистовстве. – Сир Орландо Хоз махнул черной краткопалой кистью, сжимавшей вилочку для пикулей. – Войны расточают деньги, а равно жизни. Отбирают у страны юность. Все вложения транжирятся ради победы, коей нам не надобно, и земли, коей потребен уход. – Экономические теории сира Орландо оставались радикальными настолько, что большинство его не понимало.
– Война! – вскричал татарский посланник в некотором отдалении от них, как если бы полагал звучание слова достаточным для сотворения наиболее желанной ему ситуации. – Война укрепляет крепкий народ. Альбиону не следует бояться войны!
Но я страшусь войны и всего, что она влечет… Насилие упрощает и искажает Истину и приводит Скота к Возвышению…
В мозгу Глорианы образ Скота был ясен. Он имел общие черты с отцом, коего она знала в детстве. Нависшая, употевшая, злобствующая тварь необуздаемой мощи, могущая разрешать архисложные проблемы быстро, топором и дыбой, и оправдывать всякое решение месивом саможаления и подозрения, что безопасности ее самой, а значит, и ее страны угрожают… Глориане припомнились безумие и скорбь…
– Иные дворяне Девствии – конченые республиканцы. – Милорд Канзас, роскошен в приглушенном алом и камелопардовом, с широким, высоким воротником, фешенебельным на милордовой родине. Он улыбнулся слушателям, доволен произведенным эффектом, и отпил вина.
– А я-то думала, что девствийский народ к Альбиону лояльнее прочих! – Половина сира Амадиса (старшая из сестер Жакотт) воззрилась на лорда Канзаса округлившимися милыми глазами.
– Мы и есть, мэм. Королеву почитают у нас почти как богиню. Не вопрос.
– И все-таки?..
– Они республиканцы – не антимонархисты. Полоний – им пример. Лет сто назад двенадцатый Касимир (сиречь Трезвомыслящий) отдал всю власть парламенту и сделался представителем – не правителем – Государства.
– И если война станет грозить Полонию – серьезная война… – крикнул Убаша-хан, – с нею покончено – тысячи решений будут делаться там, где должно быть лишь одному! – Он вперил горящий взор в леди Яси Акую, на чье одобрение всегда мог положиться. – Пока простолюдины лепечут – короли действуют. Древние Афины вам тут пример!
Немало присутствующих были с ним заодно. Даже граф Коженёвский, чуть глуховат и чуть близорук, кивнул в согласии.
– Республиканец есть предатель Государства, – молвил лорд Ингльборо, сидючи подперт на кресле и облачен в меховую мантию поверх церемониального. Он опоздал, будучи отвлекаем слабым сердечным приступом. Он кашлянул. – Сия логика должна быть очевидна. Предателей необходимо – ну… – Он сконфузился, бросил взгляд на Королеву, отвел глаза. – Ссылать, – сказал он.
