— Да куда ж мне столько-то?! — воскликнул он, подсаживаясь к столу. — У меня дичи с зайчатиной на десятерых…
— Ничего, умнешь! Ишь у те торчмя лопатки-то… Недужится, чего ли?
— Никакой во мне хвори, Алена Панкратьевна… Только… того… скрипит кой-когда на душе!
— По родным местам, видно, скучаешь? — участливо заглянула она на него. — На вольную волю тянет?..
— Да как тебе сказать… — раздумчиво начал он, но она не дала ему закончить:
— Знаю, вижу, не таись!.. — Потянулась к нему, прихватила за руку. — Потерпи! Не век брюханам царить, придет и на ихнего брата погибель-кончина! Сам вить говорил этак… Запамятовал?
— Помню, Алена! Так ведь у всякой кончины свое начало должно быть… А кому начинать-то? Нам, Алена! Нам, у кого очи открыты!.. Будить рабочий народ, на битву его кликать, сплачивать… вон оно где, начало-то конца всем брюханам!..
Он порывисто поднялся с места.
— Эх! — вырвалось у него стоном. — Сижу я тут, и… никакой от меня помощи… А там всюду насилие, кровь, слезы — рекою… Что ты, что?! — прервав себя, склонился он к Алене.
Взбросив на стол руки, она припала лицом к ним и, как в ознобе, затряслась плечами.
— Аленушка, милая, что с тобою?..
Он присел подле, тормоша ее за локоть, и вдруг она рванулась к нему, уронила голову на грудь его, запричитала:
— Жалко мне, жалко! Всех, всех вас… И батюшку свово… загубили, анафемы, во цвете лет…
— Да будет, будет тебе, дурочка! — уговаривал он ее. — Скажи-ка лучше, как там у вас? Мамка здорова ли?..
— Ох, и не спрашивай… — роняла она в ответ. — Какая уж у мамки жизнь… Не жизнь — кручина одна… Сколько лет минуло, а у нее дня не проходит… без думки… о сиротстве нашем… И, знай, одно начитывает, суженого мне прочит, хозяина в дом чает…
— Вот оно что… — произнес он глухо.
— Намедни сваты были… — продолжала она, отстраняясь от него. — За Ваньшу сватают… Из Елани который…
— Это… где она, Елань? — спросил он, не глядя на нее.
— А на самом Енисее стоит… Елань — село… Смирный он, Ваньша-то… В достатке живут… Кони у них…
— Что ж, кататься охота? — вставил он сурово и вслед, спохватившись, улыбнулся. — Ладно уж, вам с маткою виднее… А не подогреть ли нам пельмени, Аленушка, да подзакусить?..
— Ой! — вскинулась она из-за стола. — И впрямь надобно… Не завтракал, поди, еще?
— А ты?
— Со вчера ни росиночки во рту…
Разводя затем огонь на загнетке, она неожиданно спросила:
— Долго еще сидеть тебе в тайболе нашей?
— Год просидел, еще без малого четыре осталось… — откликнулся Сергей уныло. — На пять лет заброшен… Филин-то, урядник, заглядывал?
