– Он вольный человек, – с мирной улыбкой говорил ему Есугей. – Сам пришел ко мне. И пусть идет к тебе, если сам уговоришь, я держать не буду.
– Правду говоришь? – от неожиданной радости Бури Бухэ снова вскочил на ноги.
– Сядь! – старик Тодоен негодующе оглянулся на него. – Люди смотрят.
– Когда это я неправду говорил? – с усмешкой сказал Есугей. – Кажется, до сих пор за мной такого греха еще не было.
– Правда, брат Есугей, уж тебе всегда можно на слово верить, – окончательно повеселел Бури Бухэ и оглядел нойонов. – Все слышали?
– Есугей никогда не врет, и мы слышали его слова, – подал голос Хутугта. – Но у тебя из этого ничего не выйдет.
– Это почему? – недоуменно поднял брови Бури Бухэ.
– Какой же безумец пойдет к тому, кто бьет без вины, да еще при всем народе?
– Ха-ха-ха!
– Верно сказал Хутугта, – захохотали нойоны. – Никакой глупец не пойдет к тебе своей волей, Бури Бухэ.
– Ты оставь эту затею, – советовал Алтан, с трудом удерживая смех. – Лучше бей своего борца ежедневно по утрам и вечерам, перестань кормить бараньим мясом, чтобы самому вконец не разориться, давай теперь ему рыбу и тарбаганью требуху, тогда, может, и выйдет какой-нибудь толк.
Победитель Хуса по обычаю исполнял танец орла. Обегая круг по ходу солнца, пригнувшись вперед, он переваливался в размеренных прыжках с ноги на ногу и тяжело махал руками-крыльями.
– Баро-о, бара! – исходила в реве толпа.
Под синим безоблачным небом и косыми лучами поднимающегося солнца Хуса и на самом деле сейчас походил на одинокого беркута, устало возвращающегося после поединка к родному гнезду. Приблизившись к возвышенности, где сидели нойоны, он исторг утробный, гневный клекот, сильнее замахал крыльями, закружившись на месте.
Тодоен достал из припасенного туеса сырое лошадиное сердце и, по-стариковски с натугой, примерившись, бросил ему. Кровавый кусок, густо брызгая темно-красными каплями, описал в воздухе высокую дугу и победитель, высоко подпрыгнув, поймал его на лету.
Еще раз издав горловый клекот, он зажал в зубах кровавую добычу и побежал дальше. То и дело он поворачивался на месте, поднимая правую руку и опуская левую, наклоняя в сторону туловище, будто орел играет с ветром. Кровь заливала ему грудь и красными ручейками стекала по животу на новые изюбриные штаны, впитываясь в добротную кожу. Восторженный рев не умолкал за ним…
С западной стороны медленно подходили отряды молодых воинов. Приблизившись на полтораста шагов, замерли в разномастных колоннах, под знаменами своих нойонов. Бунчуки из лошадиных хвостов, тщательно расчесанные, блестели на солнце белыми, черными, рыжими, соловыми прядями.
