Вскоре пришел Мэнлиг, и Тодоен засобирался.
– Еще поговорим, – сказал он перед уходом. – Я хочу с тобой кое-что передать братьям.
Мэнлиг присел рядом, сочувственно глядя ему в глаза. Есугей только сейчас вспомнил про свой долг.
– Таргудай украл твоих коней, – сказал он, с усилием шевеля сухим, немеющим языком. – Он хотел насолить мне, а не тебе. Возьмешь из моих табунов тридцать кобылиц и двух жеребцов.
– Да не нужно мне, – возмущенно отмахнулся Мэнлиг. – Кто сейчас об этом думает…
– Не спорь, – Есугей нетерпеливо шевельнул бровью. – Сам выберешь… самых лучших, я скажу Оэлун.
Мэнлиг склонил голову.
– Ты мой лучший нукер, – с трудом продолжал Есугей, подавляя изжогу в горле, сглатывая вязкую слюну. – Ты всегда был лучшим исполнителем моей воли.
Мэнлиг снова склонил голову, прижав руку к груди.
– Скажи прямо, исполнишь ли мой последний приказ?
– Что бы ни было, сделаю точно по вашему слову, – Мэнлиг поднял голову, твердо посмотрел ему в глаза.
– Я знал, что ты ответишь так.
Есугей помолчал, собираясь с мыслями.
– А дело вот какое… Я не верю своим братьям. Пройдет какое-то время после моей смерти, и кто-то из них, может быть, захочет разделить мой улус. Ты должен воспрепятствовать этому и держаться до тех пор, когда мой старший сын Тэмуджин сможет взять в руки мое знамя. Тысяча Сагана будет верна до конца. Он твой первый помощник. Остальные разбредутся, но потом вы должны собрать их в новый улус… улус моего сына… Сразу после похорон съезди к хонгиратам и верни его домой. Расти моего сына так, как вожак растит щенка, учи всему, что должен знать воин и вождь… Ты понял?
– Да.
– Теперь иди.
В полдень Есугей умер.
На похороны Есугея-нойона съехались лучшие люди из ближних и дальних родов племени. Все они хорошо знали Есугея – одни по татарским войнам, другие по кереитскому походу, а кто-то по облавным охотам и племенным празднествам.
Вокруг куреня враз выросли многочисленные стойбища из походных палаток и шатров. По окрестным холмам паслись косяки их расседланных коней под присмотром киятских юношей.
Дни стояли хмурые, с востока наступали низкие, темные облака. Ветер пошевеливал гривы лошадей, понуро опустивших головы у коновязей. Старейшины и вожди из ближних борджигинских родов разместились по айлам киятов. Тихо, без обычных шумных и веселых разговоров, сидели они по юртам, пили архи. По очереди приходили посидеть с Есугеем, говорили ему слова прощания, вспоминали дни походов и празднеств.
