– Согласен! – с готовностью воскликнул Дэй Сэсэн. – Не в том суть, чтобы затягивать дело старинными обрядами. Сделаем все быстро, оставляй сына и поезжай с легким сердцем.
Тэмуджин удивился, увидев, как изменилась большая юрта Дэй Сэсэна за короткое время, пока они отдыхали. Юрту намного расширили, прибавив к ней две или три стены, и она теперь была покрыта новым белым войлоком.
Хозяин высоко приподнял расшитый черными узорами полог, пропуская их вперед. Есугей и Тэмуджин, войдя вовнутрь, увидели полтора десятка мужчин разного возраста, рассевшихся вдоль стен. Есугей оставил привезенные с собой две увесистые кожаные сумы у двери, взял Тэмуджина за руку и прошел вперед. Они поклонились сначала онгонам на северной стене, затем белобородым старикам, сидевшим у западной стены, потом тем, кто был помоложе, – у восточной стены. Дэй Сэсэн провел их на хоймор, и они сели рядом, как и днем.
Дэй Сэсэн выждал немного и, уверенным кашлем поправив голос, время от времени поглядывая на правую сторону, где сидели старики, начал:
– Все вы были в битве у Чжили Буха и видели Есугея-багатура в его рогатом железном шлеме, гнавшего свои тысячи на ставку татарского Мэгуджина Соелту. Черная пыль поднялась до неба и закрыла солнце, черная кровь лилась по земле и плескалась под копытами наших коней. Все вы были там и видели это, потому нет мне нужды рассказывать вам, что за человек кият-борджигинский Есугей-багатур. Сегодня он приехал сватать мою дочь, и для меня это большая честь, а для рода нашего великое благо соединить узы с костью борджигинов. Есугей-нойон торопится домой по важным делам и хочет посмотреть мою дочь сейчас же. Не будут ли против наши старейшины? – Дэй Сэсэн с заметной тревогой ждал ответа. – Не нарушим ли мы обычаи?
Старейшины переглянулись, и за всех ответил темнолицый старик с сивой бородой, сидевший ближе всех к хоймору:
– Всегда было так, что если архи у сватов достаточно крепкий, договориться можно о чем угодно.
По левой стороне прошелся негромкий смех.
Есугей, поняв намек, со сдержанной улыбкой поднялся с места и прошел к своим сумам у двери. Сдернул с одной туго завязанную веревку, достал вместительный туес. Налив полную чашу, он подошел к онгонам и, поклонившись, стал капать перед ними на березовую дощечку; остальное тоненькой струйкой вылил в очаг, чертя по серому пеплу широкие круги. Снова налил и с поклоном подал первому – сивобородому старейшине. Тэмуджин разносил чаши с архи сидящим у восточной стены.
