– Вот видите, как справедливо воздают боги, – наставительно сказал молча слушавший их разговор Тодоен. – Они по делам наказали грешника, да и его оскверненную половину своим огнем уничтожили, а жену не тронули, и ее половина осталась целой, потому что она была чиста перед небом.
– Нет места на земле, где можно было бы спрятаться от небожителей, – широко открывая глаза, согласно кивал головой Бури Бухэ.
Слуги подвели подседланных коней. Тэмуджину достался молодой каурый мерин с белым пятном на лбу. «Жеребца оставили на развод, – подумал он, садясь в новое седло. – Не будут же такое доброе потомство отдавать чужим».
– Ну, все вышли? – Тодоен оглядывал столпившихся сородичей. – А где Алтан? Мне сказали, что он еще вчера приехал домой.
– Он спит, пьяный, как зимний медведь, – с улыбкой доложил Даритай. – Не смогли его разбудить.
– Никчемный человек, – поморщился Тодоен. – Воду мутить хорошо умеет, а когда родного племянника в зятья провожают, тут его нет… Ладно, где другие?
– Все по табунам.
– Ну, тогда нечего ждать, скоро взойдет солнце.
– Да, пора трогаться, – Есугей махнул рукой столпившимся у молочной юрты слугам. Те побежали вперед – сгонять с дороги женщин и ощененных сук.
Тэмуджин подобрал новые волосяные поводья, поправил на поясном ремне короткую кривую саблю, лук в хоромго, тяжелый саадак, дополна набитый толстыми и тонкими стрелами.
Оглядывая свой айл и родные юрты, столкнулся с грустным взглядом матери Оэлун. Та стояла у полога большой юрты, прижимая к груди спящую Тэмулун.
Подошла младшая мать Сочигэл, тонкими пальцами с раскрашенными красным китайским лаком ногтями дотронулась до гладких ноздрей коня.
– Я вышила шелковый халат с крылатыми драконами. Одевай, когда будешь с женой наедине, – Сочигэл улыбнулась одними глазами. – Ей должно понравиться.
Тэмуджин склонил голову в знак благодарности, сунул сверток в переметную суму с одеждой. Напоследок взглянул на свою мать и тронул коня.
По куреню ехали шагом. Тэмуджин отчужденно смотрел на знакомые юрты, в сумраке хмурого утра проносившиеся слева и справа, и равнодушно, как о чем-то уже далеком, думал о том, что на этом месте он видит их в последний раз. Курень без него укочует на осенние пастбища, потом – на зимние, а в какую сторону их род направится следующей весной (где будут хорошие травы) – знают одни небожители.
За крайними юртами тронули коней рысью. Тэмуджин с братьями ехал, приотстав от взрослых шагов на пятнадцать. По бокам его рысили Бэктэр и Хасар. У Хасара словно лук с колчаном отобрали: с лица не сходила обиженная мина. У Бэктэра на лице было пусто, будто и не случилось ничего, а едут они сейчас за убежавшими от куреня телятами.
