— Во–от! — одобрительно протянул Философ. — Именно, «зачем придумывать»! Тут, брат, непременно надо учитывать, чьи интересы представлял Платон. Учитывать его классовую, так сказать, принадлежность, и так далее, и так далее. И мы на семинарах долго и подробно разжевывали «основной вопрос», а вы, Скворцов, — Философ строго глянул на Андрюху, — на семинары не ходили, а если и ходили, то не готовились к ним. Вот скажите честно, сколько времени в целом вы потратили на подготовку экзамена?
— Да если честно, то два дня.
— Два дня… — Философ вздохнул, задумался, глаза его похолодели. И он заговорил как бы уже сам с собой: — Чертовски способный народ… Талантов — тьма! Но нет порядка, организации, внутренней системы. Все штурмом берем, штурмом…
«Растрепы, чего там!.. — хотел было согласиться Андрюха, однако смолчал: — Еще подумает, что поддакиваю, чтобы задобрить…»
— Тройка вам, Скворцов, не больше, — сказал преподаватель. — «Основной вопрос» нельзя не знать. Ведь вся наука, все последующие выводы и положения построены на «основном вопросе», на признании первичности материи и вторичности сознания. «Вопрос» этот — как бы фундамент здания, а у вас, выходит, здание без фундамента, повисло в воздухе: стихийный вы материалист. Двойку бы надо вкатать за разгильдяйство и неорганизованность, тройку ставлю потому, что вы не догматик. Догматик не стал бы возиться с Платоном. Отбарабанил бы по учебнику…
Андрюха, довольный, что спихнул последний экзамен, что кончилась трехнедельная свистопляска, что впереди лето, практика и вообще много хорошего, выскочил в коридор.
И потом, когда весь третий курс, вернее сказать — уже четвертый — собрался на производственное совещание и декан стал рассказывать о предстоящей практике, у Андрюхи было приподнятое настроение. Он вполуха слушал наставления декана, получал вместе со всеми специальный «Дневник практики», пытался представить себе, каков он, этот завод по производству автоматических линий и установок, куда направляли их группу, — а на душе было легко и безоблачно. Завод! Скорее на завод!..
А вечером, по случаю окончания сессии, в общежитии была пирушка, гремел обшарпанный магнитофон, звенели гитары, и было сине от сигаретного дыма.
От сессии до сессии
Живут студенты весело, —
начинал Андрюха.
А сессия всего два раза в год!.. —
подхватывали парни и девчонки, битком забившие комнату 308.
У Андрюхи почему–то было предчувствие, что в его жизни начинается совершенно особый этап, что уж на заводе–то он, Андрюха, себя покажет, сделает непременно что–нибудь выдающееся, чтобы все удивлялись и говорили: смотри–ка, Андрюха–то!.. И чтобы в институте заинтересовались им, чтобы корреспонденты многотиражки брали у него интервью:
