Молча закуриваем, глядя куда-то сквозь друг-друга. В даме чувствуется повышенная истеричность и высокомерие. Вообще-то, Марина таких не любила. Интересно, что их связывало? Впрочем нет, вру, любила все яркое и, наверняка, ценила эту даму за оконченность образа.
— Как вымуштровала нас всех покойница, а? — Лилия отхлебывает из своей фляжки и, кривясь, подмигивает. — Хошь, не хошь, а насильно вешаешь на себя добрый взгляд, возвращаешь сумочки, мило благодаришь, ходишь, блин, с лыбочкой. Прежде чем сказать что-то, сто крат думаешь. Вежливой быть стараешься, словно в пансионе благородных блядиц… Да?
Дама тянет меня в единомышленницы, заглядывая в лицо.
— Я всегда возвращала сумочки, — отвечаю устало. Потом не сдерживаюсь. — А вы с Мариной что..? — спрашиваю неопределенно.
— Да вот это самое… — хмыкает Лилия, потом пускается в откровения. — Воевали по большей части. Она нашему концерну свой сборник предлагала. Мой босс то соглашался, то отнекивался, а я переговоры с ней вела. Довелась вот… Теперь отряжена от фирмы на похороны. А на издание сборника теперь полное добро получено, но его уже, блин, издали. — Лилия вдруг резко поднимает одну бровь и смотрит на меня в упор. — Наша компания поддерживает и раскручивает начинающее искусство. — выпаливает пьяно и заученно. — У вас есть что-нибудь с покойницей связанное, что реализовать можно?
/Продана смерть моя!/ Про-о-о-дана!/ — надрывается в мыслях мастерица светлой печали Янка Дягилева. Смотрю на Лилию в упор и ощущаю вдруг невероятно острый приступ раздражения.
— Да есть, — отвечаю сухо, не сводя с собеседницы взгляда. — Где-то завалялась пара трусиков и упаковка прокладок. Она забыла в прошлый визит ко мне. Как будем продавать? С аукциона, да?
Меня откровенно тошнит. Смерть близких и шоу — вещи несовместимые. Хочется заехать даме по измотанной, но ухоженной физиономии, застывшей сейчас в гримасе удивления.
— Хи! — приходит в себя Лилия, спустя мгновение. Не обиделась, не разозлилась, приняла, как удачную шутку… — Хи-хи-ха-ха-ха! — заливается громким истеричным смехом. — Ой, насмешила, ой, молодец, детка, ой, Сонечка!
Она не прекращая бурно смеяться, выдавливая из себя хохот короткими стреляющими горошинами, пошатываясь, идет к своей Хонде. Усаживается. Кажется, она изрядно пьяна…
— Эй, детка, возьми визиточку, ты мне понравилась! — кричит на весь двор, немного опуская стекло. Потом кидает сквозь щель пачку визиток. — Возьми! Я в долгу у тебя!
