«Вы меня не обманете. Я все знаю. Думаете, раз вы молодая, так вам все дозволено». Бормоча все это себе под нос, миссис Корк стала рыться в своей сумке.
Среди прочего Бернис привлекала в Уильяме беспорядочность их встреч. Их роман был похож на игру: больше всего ей нравился элемент неожиданности. Когда его не было рядом, игра для нее все равно продолжалась. Ей доставляло удовольствие представлять себе, чем занимались Уильям и его семья. Она воображала их как бы склеенными вместе на какой-то нестареющей и абсурдной фотографии: то они сидели в саду своего дома в пригороде, то стояли рядом с машиной — и всегда в лучах солнца; однако, сам Уильям, темнолицый и занятый собственной важностью, стоял в двух шагах позади их всех.
«У тебя красивая жена?» — она спросила его однажды в постели. Уильям, по своему обыкновению медлительный и серьезный, ответил не сразу. Наконец он сказал: «Очень красивая».
Услышав это, Бернис почувствовала себя чрезвычайно красивой. Его супруга представлялась ей черноволосой темноглазой красавицей, и она горела желанием познакомиться с ней. Чем полнее воображение Бернис рисовало ее, тем сильнее становилась ее симпатия к ней; тем больше у них было точек соприкосновения в той приятной, кипящей активностью сфере женских чувств и настроений. Как незамужняя женщина, Бернис была твердо предана своему полу. И этим последним летом, когда семья была в отпуске, она воображала их склеенными вместе, а рядом с ними множество других семейств, на самолете, который мчал их за границу. Ей казалось, что лондонское небо день за днем, ночь за ночью гудело семейной жизнью на высоте 30 000 футов над городом, деревней, морем с его пляжами. Там ей виделись ноги носившихся по песку детишек, раскрасневшееся от забот лицо Уильяма и его жена, которая поворачивала спину для загара. Бернис часто проводила время со своими многочисленными друзьями, и большинство из них были женаты или замужем. Она любила их утомленное довольство; ей даже нравились усталые лица мужей и настороженные взгляды их энергичных жен. Среди семейных она ощущала свою странность. Она прислушивалась к их ласкам и пререканиям, играла с их детишками, которые сразу же бежали к ней. Бернис не выносила молодых мужчин, которые пытались познакомиться с ней, ибо они беспрестанно говорили о себе, сияя в своем самолюбовании и посягая на ее необычность. Среди семейных ощущала себя странной и нужной: что-то вроде обязательного секрета. Когда Уильям сказал ей, что его жена красивая, она сама почувствовала себя такой красивой, что, казалось, тело ее стало воздушным.
