П р о х о ж и й. Ой, пан хозяин, на хуторе сидите, а ничего не знаете.
Да если б вы слыхали, как они вашего сынка добру учили, у вас бы от страха руки и коги отнялись! Ох, пан хозяин, не ропщите на вашего Яська: озверел он, а сердце его любило вас… Эх, ласка отца и матери, теплое слово — вот великая, святая сила! (Вытер глаза и склонил голову на руки.)
Б а б а. Ох, правда, правда!
Орися подошла и села возле Лукерьи.
Д е д (весь дрожит). Погоди, погоди! Что это со мной? Что со мной?
Оживает что-то здесь, встает… Память стариковская… но всплывает в ней…
Неужели я не желал ему добра? Я ведь и женил его на сироте, на бедной, как он и хотел.
П р о х о ж и й. И он вас за это благословлял, а пуще всего — мать…
Потому что жену свою любил больше жизни… (Отворачивается, чтобы скрыть слезы.)
Л у к е р ь я (Орисе). Боженька мой! Он его знает! (Рыдает.) За что он мучается, кормилец?
О р и с я. Успокойся! Перестань! Мало натерпелась, так еще добавляешь печали!
Д е д (озирается, что-то бессмысленно шепчет). Неужто я… разве такой доли… хотел я? Почему же он не опомнился, почему не слушался?
П р о х о ж и й (оборачиваясь, быстро и сбивчиво, давясь словами). Пока он один был… сносил всякую жестокость… а когда начали поедом есть и жену его, он стал просить, чтоб его выделили!
Б а б а. Ох, просил и все мы просили!
Л у к е р ь я рыдает.
О р и с я. Успокойся, серденько! Что же это?
Д е д. Что со мною? Помрачнение или правда? Голос., голос! Кто он, кто он, ради бога? (Уходит в комнату.)
П р о х о ж и й вскочил, он в нерешительности.
Т е ж е, без д е д а.
Б а б а (подошла, оглядываясь, к прохожему). Так вы нашего Яська знали? Ох, натерпелся он от отца, пока на вечную муку в люди не ушел… (Шепотком.) Бил, как собаку, бил чем попало… а потом к ней стал цепляться, что бедная, что понадобилось ему бедную взять… Бывало, я и мать заступаемся, так и на нас бросается, как бешеный… Ясько, бывало из-за жены побелеет, как мел, а губы синие, зубы сожмет и только прошипит: "Убегу от греха…" И убежал… Мать по нем плакала, горемычная… а потом начала кашлять… сохнуть…
П р о х о ж и й. Плакала, увядала… (Хватается грудь.) Ох, мама! (Отходит.)
Л у к е р ь я. Ясю! Будто вижу его, слышу тихую его речь! Ох, как же я его любила, как люблю! Ох, и любила я его! (Вскочила, подбежала к двери, схватила Яська, целуя, потащила к печке.)
О р и с я. Несчастная! Бесталанная!
