— Эх, братие, да и любо ж окропили мы исопом панов в Остроге! — говорил с воодушевлением один из едущих впереди сотников, гигантского сложения козак, с рыжими усами и багровым лицом. — Будут помнить до второго пришествия!
— Если только осталось кому помнить, Сыч! — заметил другой, угрюмого вида, плечистый козак с темным, бронзовым лицом.
— Уж правда, Хмара! — воскликнул горячо один из молодых сотников, с энергичным сухощавым лицом. — Отлились им кровью наши слезы и муки!
— Го-го! Да еще как отлились! — перебил его гигант с рыжими усами. — Досталось от нас панским шкурам, но кольми паче иудеям. Пригоняют это ко мне хлопцы, когда вы отправились в вышний замок, целую кучу жидов... Гвалт, плач вавилонский, стенание и скрежет зубов! — гигант расправил длинный ус и продолжал дальше свой рассказ, смакуя каждое слово.
«Вы чего, — реку, — здесь очутились?» — «Живем здесь, вельможный пане козаче!» — «А с чего живете? Гандлюете, хлеб сеете, землю орете?» — «Ой нет, вельможный пане, арендуем у пана!» — «Что арендуете, сякие-такие сыны?.. Людей вольных, церкви святые? А! Последнее у христианина отбираете, кровь с него выпиваете, за святую службу деньги тянете, нечистыми своими руками над святынями нашими знущаетесь?» И возопиша тут иудеи гласом велиим: «Ой, пане козаче, пане гетмане! Не наша воля! Что мы?.. Паны нам велят! Панов бейте, панов режьте! А мы вам верными слугами будем, какой скажете окуп... Все гроши наши берите, только пустите живых!» — «Молчите, — кричу, — нечистой матери дети! Те гроши, что с наших братьев натянули, нам даете? Да мы их сами возьмем и назад братам раздадим, а с вас, христопродавцев, по три шкуры сдерем. Берите их, хлопцы, да с вала всех в речку, — плотину сотворим...» Ой, панове, поднялся тут гвалт... Кричат жидки, к небу руки протягивают, а хлопцы их с вала спысами, — так через полчаса никого из них и не стало. Только бульбашки по воде пошли.
— Жаль только, что пан атаман наш торопился, — заметил угрюмо Хмара, — а им бы, псам, не такую смерть.
— Одних ксендзов у меня штук двадцать повесили! — продолжал с воодушевлением Сыч. — А уж что шляхты и ляхвы-челяди — не сосчитать! Говорят, их сбилось в монастыре до двух тысяч — и все остались на месте... Уже больше катувать нас не будут!
— Не будут! Не будут! — раздались громкие возгласы со всех сторон. — За нами уже и Ровно! И Клевань! И Олыка! И Заславль!
— Да что там считать, — перебил всех молодой сотник, — скоро и вся Волынь, и вся Подолия наши будут! Ганджа вон как хозяйничает на Подолье! Рассказывали вчера люди, что взял Немиров и Нестервар, а Кривонос — Брацлав и Красный! Прятались все панки в замки, думали, что замки их защитят, а видят, что не на то выходит, так и пустились теперь отовсюду наутек... Ноги, значит, на плечи, да и Пшепрашам!
