А где же наше мужество, солдат, когда мы возвращаемся назад? Его, наверно, женщины крадут и, как птенца, за пазуху кладут.
А где же наши женщины, дружок, когда вступаем мы на свой порог? Они встречают нас и вводят в дом, но в нашем доме пахнет воровством.
А мы рукой на прошлое: вранье! А мы с надеждой в будущее: свет! А по полям жиреет воронье, а по пятам война грохочет вслед.
И снова переулком - сапоги, и птицы ошалелые летят, и женщины глядят из-под руки... В затылки наши круглые глядят.
1957
x x x
Глаза - неведомые острова лугов зеленых, тобою населенных. Там не в чести слова и часовые стерегут кордоны.
Там, прямо в утро окуная головы, воркуют голуби задумчиво и мудро.
Там окна плещут на рассвете ставнями... А я прикинусь странником, мешок - за плечи.
Мне нужно в ту страну! И, поздно или рано, я зоркую охрану обману.
1957
ПОДМОСКОВЬЕ
1
Март намечается.
Слезою со щеки вдруг скатывается издалека... И вербины цветы, как серые щенки, ерошат шерсть и просят молока. И тополи попеременно босые ноги ставят в снег,
скользя, шагают, как великие князья, как будто безнадежно, но надменно.
2
Кричат за лесом электрички, от лампы - тени на стене, и бабочки, как еретички горят на медленном огне. Сойди к реке по тропке топкой, и понесет сквозь тишину зари вечерней голос тонкий, ее последнюю струну.
Там отпечатаны коленей остроконечные следы, как будто молятся олени, чтоб не остаться без воды...
По берегам, луной залитым, они стоят: глаза - к реке, твердя вечерние молитвы на тарабарском языке.
Там птицы каркают и стонут. Синеют к ночи камыши, и ветры с грустною истомой все дуют в дудочку души...
3
На белый бал берез не соберу. Холодный хор хвои хранит молчанье. Кукушки крик, как камешек отчаянья, все катится и катится в бору.
И все-таки я жду из тишины (как тот актер, который знает цену чужим словам, что он несет на сцену) каких-то слов, которым нет цены.
Ведь у надежд всегда счастливый цвет, надежный и таинственный немного, особенно, когда глядишь с порога, особенно, когда надежды нет.
4
А знаешь ты, что времени у нас в обрез и кошельки легки без серебра, учитель мой, взъерошенный как бес, живущий в ожидании добра?
Когда-нибудь окончится осенний рейс, и выяснится, наконец, кто прав, и скинет с плеч своих наш поздний лес табличку медную:
"За нарушенье - штраф!"
Когда-нибудь внезапно стихнет карусель осенних рощ и неумытых луж, и только изумленное:
"Ужель возможно это?!"
вырвется из душ.
