Глубокое бурение [сборник] | страница 15

— Как ты это… — хотел спросить удивленный Гуй-Помойс, но что-то в поведении попутчика заставило его промолчать.

А вел себя Ыц-Тойбол действительно странно. Он обежал окружавшую их местность в радиусе десятка шагов, потому что дальше считать пока не умел, посмотрел назад, вперед по ходу движения, и обессилено присел на корточки рядом с костровищем.

Что-то Гуй-Помойсу показалось странным. Такое у него возникло ощущение, будто все это он уже однажды видел, причем совсем недавно, можно даже сказать… сегодня утром.

— Не понял, — до глубины души оскорбился старый ходок. — Мы ведь уже полдня идем.

Ыц-Тойбол ничего не ответил. Он думал.

Открыв глаза, Тып-Ойжон обнаружил, что наступила ночь. Рядом горел костер, пахло жареным мясом, кто-то тихо-мирно беседовал, и все как будто по-прежнему нормально…

Беседовал?

— …совершенно возмутительно, — голос принадлежал, как не печально, брюл-брюлу.

— Захлопни пасть, — ага, это Дол-Бярды.

— Ботва, ну скажи ему.

— Тебе уже сказали — захлопни пасть, — это, похоже, Ботва. — Его вообще надо вон прогнать, хозяин.

Мудрец приподнялся на слабых крыльях и потрогал лоб. Шишки не было. Впрочем, ее там и не могло быть. Если когда-нибудь на его лбу от падения вскочит шишка, это будет означать только одно — клюв разбит всмятку. На данный момент с клювом все, вроде, в порядке.

А вот со всем остальным, похоже, нет. В смысле, не с остальным телом, а с остальным миром.

Главным образом потому, что брюл-брюл, оказывается, разговаривал.

Тып-Ойжон вылез из-под попоны, которой его укрыл… мудрец надеялся, что сделал это все-таки Дол-Бярды, иначе все вообще ни в какие ворота не лезет. Потом огляделся.

Стоит, наверное, описать, чем стала равнина за то время, пока мудрец-практик пребывал в беспамятстве. Во-первых, откуда-то появилась стена, достаточно тонкая, чтобы слышать шум трав и завывания ветра снаружи, и достаточно плотная, чтобы ветер не гулял внутри огромного конусообразного помещения, которое, собственно говоря, эта стена собой образовывала. В памяти Тып-Ойжона даже всплыло слово — шатер. Да, шатер.

Во-вторых — очаг. Не костер, а именно очаг, потому что пламя бесновалось в аккуратном металлическом загоне-треноге, а над ним исходил умопомрачающими запахами мяса и специй маленький такой, но очень вместительный котелок. От полноты обонятельных ощущений у Тып-Ойжона в зобу сперло дыхание.

В-третьих… третьего не было. Но первых двух характеристик хватало с лихвой.

— Я, признаться, и не знал, что воины путешествуют с таким комфортом, — как можно более независимым голосом заметил Тып-Ойжон, пытаясь взглядом отыскать владельца шатра. — А что вы там делаете с…