Глубокое бурение [сборник] - Алексей Сергеевич Лукьянов

Алексей Лукьянов предпочитает повести, но событий в его «Глубоком бурении» хватило бы, пожалуй, и на роман. Написанная в стиле этаких рыбацких баек, когда самые обыденные, казалось бы, события, под лупой свободного и даже прихотливого воображения превращаются в замысловатый гротеск, повествование это, по сути совершенно реалистическое, срез жизни самых обыкновенных, хорошо нам всем знакомых, людей, оказывается настоящей фантастикой, фантастикой высокой пробы, которая дарит Мир, подвергшийся вторжению Чуда. Герои, пусть даже и малость вороватые, хитроватые, себе на уме, сквернословы, совсем не простые простаки, оказываются в этом Мире вполне на месте, будто родились и освоились в нем, будто и не было никакого Чуда, а просто — своеобычное течение жизни. Они, может, и не семи пядей во лбу, но они не пропадут (они нигде не пропадут!) — это сила пока ещё спящая, способная, если понадобится, свернуть горы ради поставленной (разумной) цели. И не дай бог этой силе проснуться в плохом настроении.

Алексей Лукьянов — один из лучших художников слова, которые мне встречались в жизни. Он пишет с натуры, но его картины… иногда думаешь, какая ерунда, а иногда не оторваться. При этом он ничего не придумывает, он так видит, он художник, ему можно. Наверное, ему можно всё. А мы будем читать и подпрыгивать от возмущения или от счастья.

Алексей Лукьянов потихоньку-полегоньку, шутя и играя, производит в нашей литературе революцию. Он, неожиданно для всех, вернул в качестве героя рабочий класс. Интеллигенты, менеджеры и извращенцы, пишущие об интеллигентах, менеджерах и извращенцах, вдруг увидели героя-рабочего, и, наверное, содрогнулись. Им даже, возможно, послышалось: «Кончилось ваше время». И пусть лукьяновский рабочий класс из рассказа «Мы, кузнецы» пока что, на манер луддитов, борется против нано- и микромашин, но уже на подходе пробуждение классового сознания. Не менее прорывным оказалось и обращение к альтернативной истории в повести «Спаситель Петрограда». Монархия, которая сохраняется на уровне ДНК в самых фантастических существах, — яркий символ. Это заставляет думать, что пора уже иметь царя, хотя бы в голове… Произведения Лукьянова настолько головокружительны, сюрреалистичны, внежанровы, что приходится признать — автор блестяще основал свой собственный жанр.

Осталось дать ему название.

Он взял русского провинциального кузнеца и между делом выковал из него — из себя — отменного автора. Язвительного, склонного к черному юмору и жестким парадоксам, но при этом очень доброго. Его доброта органична, естественна, ни разу не «для галочки», он просто такой, этот Лукьянов. А могло ли выйти иначе? Ведь испокон веку народ связывал с кузнецами множество суеверий, и все они были добрые: на везение, на оберег.