— Судя по всему, могу предположить, что смерть наступила в результате воздействия на организм электрического тока, — как всегда косноязычно сформулировал эксперт со странной фамилией Езеф. Точно так же он две недели назад охарактеризовал обстоятельства смерти Раевского. Все вокруг подозрительно напоминало события двухнедельной давности. Разве что труп Журавля выглядел лучше, нежели первый покойник.
— Похоже, они сговорились кончать жизнь самоубийством одинаковым способом, — пробубнил Деркач, пытаясь ухватиться хоть за какую-то ниточку собственного оправдания.
— Нет! — безжалостно оборвал его Дэн, — это — не самоубийство. На оконной раме обнаружены следы взлома.
Деркач помрачнел и сделал три ужасных вывода. Первый гласил, что он, вот уже много лет работающий в органах следователь, совершил глупейшую ошибку, так легко поверив в версию о самоубийстве Раевского. Второй, — что курение является страшнейшим вредом, ибо любивший покурить в ванной, первый покойник сам приоткрыл окно, существенно облегчив тем самым работу убийце. И, наконец, третий — самый печальный вывод — сообщал, что выспаться бедному Деркачу сегодня так и не удастся.
— И объясни мне теперь, зачем ты отправил в психушку очень ценную свидетельницу? — сухо кинул начальник Кедровский. При упоминании о Владиславе Деркач дернулся и проснулся окончательно.
— Но я…
— Тебе, Викторович, придется взяться за это дело вместе с Дэном.
— Что значит придется? — возмутился следователь, — у меня отпуск…
— Это приказ! — Кедровский даже повысил голос, чего с ним раньше никогда не случалось.
— У меня всегда есть выбор…
— Ага, как у Буратино: быть повешенным или расстрелянным.
— Я могу подать в отставку!
Воцарилась пауза. Кедровский холодно улыбнулся, круто развернулся и вышел. Из-за двери послышался его крик, обращенный к пытающемуся быстренько удалиться Езефу: «Куда уезжаете, идиоты, тело забрать забыли!!!»
— Эй… — Дэн попытался разрядить обстановку, — не кипятись, старик… Ну облажался, ну бывает…
— Да пошли вы все… — Деркач вышел в сад покойника, сел на лавочку и принялся думать. Не отстававший от коллеги Дэн уселся рядом.
— Прежде всего, — сделав три спасительные затяжки любимых сигарет, заговорил, наконец, Деркач, — что говорила тебе дочь первого покойника?
— Честно говоря, — Дэн замялся, вспомнив, как Глюк просила его отнестись к словам Владиславы очень внимательно, — я не особо вникал. Сразу отправил ее к тебе, ты ведь вел дело о самоубийстве… Я вчера с ее лучшей подругой разговаривал, она тоже ничего внятного про то, что имела в виду Владислава, сказать не может.
