— Качаешь мышцы ног? — я презрительно глянула на обувь Сестрицы, решив не упускать шанса попрактиковаться в педагогике, — Такую тяжесть на себе таскать!
Настасья сдавленно хихикнула, потом глянула на меня своими, к счастью еще не отданными на разъедание косметике, глазками и невозмутимо ответила.
— Это вместо пятака в кармане. Чтоб ветром не унесло.
На этот раз, не удержавшись, хихикнула я. Все же не хотелось сдаваться так легко.
— А сережку почему не в то ухо одела? — не отставала от сестры я, — Спешила сильно?
Настасья сначала даже не поняла, о чем я говорю, и принялась с интересом ощупывать собственные уши.
Густые русые локоны Сестрицы — предмет нашей с мамочкой зависти и гордости — были примяты джинсовой бейсболкой и стыдливо заправлены за уши. Отчего-то женственность среди нынешней молодежи достоинством не считалась. Зато считались таковыми всевозможные признаки развивающегося мазохизма. Нет, до татуировок дело у Настасьи еще не дошло (для этого Сестрице сначала пришлось бы сменить родителей и сестру), но вот до прокалывания трех дырок в одном ухе — уже докатилось.
— Спешила сильно, — подтвердила, наконец, резко погрустневшая Настасья, после осмысливания услышанной от меня претензии, — Вижу, что зря. Если я так тебе не нравлюсь, можешь со мной не общаться!
Ну вот. Только ссоры с ассистентом мне сейчас и не хватало. Действительно, что я прицепилась? Ребенок, как ребенок. Я, когда красила свои овечьи кудряшки синькой и рисовала тенями страшные круги вокруг глаз, изображая отпето-свободного неформала, была ненамного старше Настасьи.
— Послушай, Сестрица, — примиряюще начала я, — Будь ты хоть негром преклонных годов, я все равно не смогу с тобой не общаться. Родственные инстинкты, знаешь ли.
Ребенок и не думал приходить в себя. Надув губы, Настасья смотрела куда-то в сторону ближайших кустов. Взгляд её выражал такую глубокую тоску и решимость порвать со всем миром, что, будь на месте кустов, скажем, пруд, я бы всерьез обеспокоилась, не собирается ли Сестрица броситься в ледяную воду.
— Ладно, обещаю, что не стану больше возмущаться по поводу твоего стиля, — выдавила, наконец, из себя я.
Сестрица моментально засияла. Просто удивительно, с какой легкостью Настасья умела прыгать между настроениями.
«Вообще-то, если она и дальше будет столь обидчивой, сработаться нам не удастся», — подумала я про себя, — «Все-таки в офис. Все-таки на телефон. В конце концов, здесь может быть даже опасно…»
