— Видите ли, — джентльмен моментально принял глубоко официальный вид, — В этой квартире жил и работал выдающийся литератор современности Хомутов Пи Эс. У нас вы сможете посмотреть на личные вещи писателя, на фотографии из семейного альбома, на его любимые книги… Экспозиция музея полностью воссоздает атмосферу обитания писателя. Ощущение, что вы попадаете в настоящую жилую квартиру, не покидает вас ни на минуту…
Я мельком глянула на сестрицу и, мягко дотронувшись до её подбородка, вернула на место отвисшую челюсть впечатлительного ребенка.
— Простите, а кто такой Хомутов Пи Эс? — чувствуя себя персонажем, кричащим заветное «А король-то голый!», поинтересовалась я, — Что он написал?
— Как?! — джентльмен всплеснул пухлыми руками, — Вы до сих пор не знаете, кто такой Хомутов? Впрочем, конечно… Откуда? В газетах про него не пишут, видеоочерки телевидение не делает. Никакой рекламы, никакого уважения… А потом еще хотят, чтоб его книги большими тиражами раскупались… Значит, тем более вам стоит побывать в нашем музее. Здесь вы можете получить в подарок книжку с романом нашего литератора. И с дарственной подписью, разумеется. С именной дарственной подписью.
Я невольно поежилась.
— Вы что, умеете вызывать духов? Или ваш литератор был столь предусмотрителен, что оставил книги с набором дарственных подписей на любые имена?
Джентльмен тоже поежился. От моих слов ему явно сделалось не по себе.
— Простите, а почему «был»? Он и сейчас есть. Дарственную подпись он вам напишет. Не поленится.
— Он что, живой? — не поверила своим ушам я.
— А вы тоже из тех, кто считает, что автор тем талантливее, чем мертвее? Конечно, живой. И, слава богу, что живой! На покойников в мавзолей идите смотреть. А у нас тут предоставляется уникальная возможность посмотреть, как живет нормальный, дееспособный литератор. Всего за две гривны. Должен же он чем-то за квартиру платить, правда? Эх, вы! Я вам книжку с подписью — а вы… Вам, и таким, как вы, свидетельство о смерти подавай!
Я никак не могла понять, шутит мой собеседник или нет, поэтому, вместо того, чтоб возражать, стояла и глупо смотрела на говорящего. В этот момент подъездная дверь скрипнула, и к нам с Настасьей направился здоровенный детина лет тридцати с совершенно восторженной улыбкой больного человека. Одет он был в измазанный мазутом рабочий комбинезон. Левый угол нелепой улыбки отчего-то нервно подрагивал.
— Простите, там все еще дождь? — имела глупость поинтересоваться я.
