Раздался крик.
Дежурный врач повидала многое. Она штопала Эллу и периодически бросала в мою сторону изучающие взгляды. Классическая кафкианская ситуация: я пытался выглядеть испуганным и потрясенным от ужаса родителем (как оно и было), ответственным и заботливым отцом, который не смог бы сделать ничего лучше и с ребенком которого приключилась неприятность, случайность, которая не повторится.
Несмотря на запрет пользоваться телефоном в дежурном отделении больницы, я отправил Паулине сообщение – хорошо знал, что случится, если расскажу ей об этом только дома. Пришел ответ, что будет скоро.
Элла вела себя молодцом, но выглядела усталой. Ничего удивительного. Забинтованная маленькая ручка выглядела кукольной. Врач дала указания по уходу. Внимательно их выслушал, не отрывая взгляда от ее красных от ночного бодрствования глаз.
Домой ехали уже втроем на такси.
Паулина обнимала Эллу. Она не смотрела на меня, она будто взяла дочь под свою защиту, и это выглядело так, словно они обе отвернулись от меня. Дома я повесил одежду Эллы, снял ботинки перед зеркалом. Не посмотрел, чтобы не видеть своего отражения.
Элла скоро уснула, Паулина пришла в гостиную. Я сидел на диване, рядом – ноутбук. Она кивнула в его сторону.
– Так вот оно – объяснение случившемуся.
Я ничего не ответил. Она села на другой конец дивана. Раньше мы много раз любили друг друга на нем.
– Ты ничего не хочешь сказать?
Посмотрел на нее.
– Такое случается со всеми. Дети в ее возрасте шустрые, везде за ними не поспеешь.
– Интересно, чем ты был занят в тот момент?
– Говорил по телефону. Это не меняет…
– По телефону?
– Да.
Я посмотрел на нее. Паулина еще не переоделась после возвращения домой и была в юбке, рубашке и черном свитере с открытым воротом и длинными рукавами.
– Наверное, что-то очень важное, – сказала она.
Я вздохнул.
– Стоит ли заводить этот разговор?
– Именно что стоит.
– Я отвлекся на секунду. Такое случается со всеми.
– Я не о том.
Ее взгляд был направлен на черно-белый ковер на полу.
– Я хочу прояснить тебе раз и навсегда, – произнесла она тихим голосом, не оставлявшим никаких сомнений. – Элла – самое важное, что у меня есть.
– Знаю.
– Если с ней что-нибудь случится (Паулина произнесла это так, как если бы не придала никакого значения моим словам), если что-то будет угрожать ей, я не знаю… Точнее, знаю. Элла – самое важное, что у меня есть. Хочу сказать только это.
Паулина повернулась ко мне. Ее глаза были красными, а взгляд твердым.
