С учётом мнения и просьбы министра госбезопасности ГДР Эриха Мильке и его заместителя Маркуса Вольфа, аппарат уполномоченного КГБ при СМ СССР при МГБ ГДР вышел в Первое главное управление комитета с инициативным предложением увековечить память доктора Рихарда Зорге и других разведчиков-антифашистов, работавших в составе нелегальной резидентуры военной разведки в Токио. Предложение готовили: Лысенко Николай Ефимович, Коротков Виталий Викторович (оба много лет работали по линии сотрудничества с МГБ ГДР при МГБ ГДР) и другие сотрудники Берлинского аппарата и Центра.
История этой резидентуры и её ликвидации японской императорской контрразведкой была длинной и сложной: неясными оставались причины её провала и поведения доктора Рихарда Зорге и радиста-шифровальщика Макса Кристьянзена-Клаузена после ареста (оба дали признательные показания). Кроме того, в предвоенный период, по характеристикам военной разведки, доктор Рихард Зорге якобы «политически совершенно не проверен. Имел связи с троцкистами. Политического доверия не внушает» (сентябрь 1937 года), и Центр воздерживался от его поощрения, несмотря на его активную и результативную разведывательную деятельность, причём в жёсткой агентурно-оперативной обстановке в Японии. Более того, его отзывали из страны, но, зная о репрессиях в СССР, аресте руководства ГРУ во главе с Яном Карловичем Берзинем, доктор Рихард Зорге в Москву из Японии не поехал. Он интуитивно ещё раньше понял. что его ждёт расправа без вины.
В препроводительном письме к информационному сообщению «Рамзая» Разведуправление Генштаба в 1938 году перестраховывалось так:
«ЦК ВКП(б),
тов. Сталину
Представляю донесение нашего источника, близкого к немецким кругам в Токио. Источник не пользуется полным нашим доверием, однако некоторые его данные заслуживают внимания.
И. о. Начальника РУ Красной Армии С.Г. Гендин».
Следует сказать, что Гендин С. Г. был переведён в разведуправление из ИНО НКВД СССР (внешнеполитической разведки), где он отменил приказ о ликвидации всей резидентуры «Рамзая». В данном случае агентурная сеть военной разведки в Японии была сохранена Гендиным: занявший позднее пост её начальника Голиков В. М. уже строго учитывал недоверчиво-пренебрежительно отношение Сталина к токийской точке, хотя он и считал, что «Рамзай» тогда стоил армейского корпуса.
Нужно иметь действительно стойкие идеологические убеждения и преданность делу, обладать сильным характером и психофизическими данными, свойственными выдающейся личности, чтобы выполнять свой долг разведчика до трагического конца собственной жизни в течение 7 лет почти без перерыва, без отпуска. Это была работа на износ. Тем не менее в неотправленной в Центр из-за ареста и изъятой шифровке, датированной 17 октября 1941 года, он писал, в частности, следующее: «…Мы с глубоким сочувствием следим за героической борьбой вашей страны с Германией. Мы глубоко сожалеем, что остаёмся здесь, где не можем оказать вам серьёзной помощи. Мы знаем своё дело и верим в то, что могли бы пересечь границу и направиться к вам, либо в Германию, чтобы начать новую работу. Ждём указаний…». Столь высокой была степень преданности «Рамзая» и его агентуры Советскому Союзу.
