И он им принадлежал, начиная от модных меховых курток, стильных зимних ботинок на высокой шнуровке и заканчивая заискивающими приветствиями расступавшихся студентов.
Непокрытые головы принцев свидетельствовали о том, что они добирались до института явно не на своих двоих и не успели обморозить носы.
Вдруг один из вошедших, стягивая на ходу перчатки, бросил другу: «Подожди-ка!» и развернулся обратно, подойдя ко мне. Точнее, меня он вообще не заметил, мазнув вскользь взглядом. Объектом его внимания стал всхрапывающий пес. Парень приблизился к нему и пнул по мощной лапе, раскинувшейся на полу.
Монтеморт вздрогнул и открыл один глаз.
— Монька, на посту не спят, а работают, — сказал побудчик. — Так что отрабатывай жрачку.
Его друг стоял в стороне и с ленивым интересом наблюдал за происходящим.
Страж почмокал, поднял голову, открыл пасть и зевнул во все сто тыщ клинков. Запах псины ударил в нос, перебив слабый аромат туалетной воды, тянувшийся шлейфом за неожиданным помощником. Тот ухмыльнулся и, не дожидаясь, когда я начну рассыпаться в благодарностях, направился по прерванной дистанции и присоединился к товарищу. Они влились в гущу толпы, здороваясь и кивая на ходу многочисленным знакомым, и вскоре две головы — одна темноволосая, а другая пестрая из-за разноцветных крашеных перышек — скрылись из виду.
Дрожащие руки положили квитанцию на частокол острейших зубов. Челюсти лязгнули, и я вздрогнула, моргнув. В раскрытой пасти лежала пробитая бумажка, выуженная мной как самая большая драгоценность в мире. На просвет виднелось единственное криво отбитое компостером слово: «Зачислена».
Вот так вот. Стало быть, последней инстанцией стала мощная бумажкодавилка Монтеморта, а не куча кабинетов, по которым я таскалась второй день.
Не узрев/унюхав с моей стороны попыток экспроприации казенного имущества, страж с размаху завалился мордой на лапы досматривать прерванный сон.
Интернат-общежитие составляло с главным корпусом института строгую букву «Г».
Какое у них всё горизонтально-вертикально-перпендикулярное, — думала я, вышагивая по ровным как стрела дорожкам, заворачивающим под прямыми углами.
Комендантша, крупная тетка с бегающими глазами и в замусоленном халате, всунула мне под мышку свернутый матрас, сама подхватила тощую подушку и повела знакомиться с койко-местом в количестве 1 шт.
— Пляши, звезда моя. В наличии как раз одно койко-место и, к тому же, отдельное. Ты, звезда моя, еще бы в конце года заявилась, пришлось бы тебя в коридоре селить, — общалась развязно комендантша, вышагивая по полутемному коридору.
