– Но по крайней мере, общее.
Она снова подняла на меня взгляд.
– По крайней мере, общее.
Я сделала три шага и встала рядом с нею в дверях. Узкое пространство. Край ее туники скользнул по моим босым ногам. Я чувствовала запах грубого мыла у нее на руках и еще чего-то более мягкого, вроде мускуса и клевера. Ощущала дуновение ее дыхания.
– Возьми меня с собой, – попросила я. – Давай выйдем отсюда.
Нельзя управлять человеком, если отобрать у него все. Обязательно надо что-то оставить, чтобы ему было что терять.
Поэтому в обители допускались определенные вольности, в том числе – играть в койотов, то есть убегать ночью на улицу. Все разумно, давно убеждала я себя. Лучше в койотов, чем в вооруженное восстание, лучше секс, чем вилы. Поэтому вполне логично, что выбираться наружу не представляет сложности. Для обители это способ выпустить пар, и предохранительный клапан блокировать лучше не стоит.
И все же легкость, с которой мы покинули здание обители, меня тревожила. Слишком уж просто. Зи провела меня через трапезную, мимо длинных блестящих столов. Мы крадучись миновали причудливые тени на кухне и спустились на один пролет вниз. В погребах царила кромешная тьма и пахло другим временем года: холодной землей, сыростью, картошкой. Я наткнулась на что-то живое и подпрыгнула от неожиданности – но оказалось, это всего лишь Зи обернулась и протянула мне руку.
Потом несколько ступенек вверх. Паутина и пыль. Что-то скрипнуло, и над головой у меня появился темно-синий прямоугольник неба. На его фоне, словно в раме, стояла светящаяся Зи. Она придержала плечом дверь погреба, и мы выбрались в ночь.
Только и всего.
Выйдя на открытый воздух, Зи потянулась.
– Здесь есть тоннели. К сараю, потом к молочне, даже до посадочного индуктора и загона Красавчика Чарли.
– Тоннели, говоришь? – протянул из темноты Элиан Палник. – Хочу карту.
– Кто не хочет! – рассмеялась Да Ся.
– Элиан! – Я, пожалуй, рассердилась. Как мне его спасать, если он так рискует? – Одной ночи в кельях для тебя оказалось слишком много?
– А для тебя слишком много – это пять тысяч? – колко парировал он. Но вздохнул и сменил тон: – Я просто хотел взглянуть на небо.
Где же все-таки он был? До того как ему выделили келью, – где он был, что не видел неба?
– Тоннели – это ерунда, – сказал Атта.
Мы с Элианом разом обернулись. Атта. Молчаливый Атта. Голос у него был густой, как пыль. Или как мед.
– Это иллюзия. Они читают наши мысли. Они повсюду за нами следят.
