— Я бы хотел найти себе комнату.
— А зачем тебе комната, живи у нас, — сказала Елена.
— Нельзя, голубушка, жена вероятно приедет.
— А ты уж жениться успел?
— Успел, Елена.
— Ну, тогда вот Вася придет, он скажет, где тут поблизости можно найти. А обедать милости прошу у нас.
— Очень благодарен. Если не будут кормить на Съезде, то попрошу вас взять меня в нахлебники.
Пришел Василий. Разговор пошел о Петрограде.
— Сейчас хорошо, Дмитрий, рабочим — лафа. Не то, что раньше было. Одно плохо: хлеба нигде без карточек не достанешь, да и по карточкам не всегда дают.
— Однако я видел в магазинах не только хлеб, но и пирожные и другие кондитерские изделия.
— Пирожное со щами есть не будешь. Его покупает буржуазная публика, а вот черного хлеба мало. Тебе придется прописаться и взять на себя карточку, иначе намучаешься.
— А зачем мне карточка? Я вероятно в столовой буду обедать.
— Зачем тебе в столовой обедать, обедай у нас, только карточку возьми, Елена будет на тебя хлеб брать.
— А настроение в городе какое?
— Да что настроение. Как революция произошла, так сначала все хорошо было. Потом финтить начали во Временном правительстве. Ты наверное читал, знаешь, что Милюков послал союзникам, что, мол, война до победного конца. Я так понимаю, что нам надо правительство свое, социалистическое, а министров-капиталистов долой.
— Ты мне вот что скажи, Василий: как у вас смотрят, какую нам республику надо иметь, и республику ли?
— Конечно, республику, и такую, при которой рабочим было бы хорошо, чтобы контроль над капиталистами.
— А я думаю, что нам хорошо бы установить такую республику, как, например, во Франции и Америке.
— Нет, нам надо другую республику — рабочую.
Я постарался перевести разговор на другую тему, так как чувствовал, что не могу спорить с Василием.
После обеда пошли искать квартиру. Во всем районе Васильевского острова, начиная 20-й линией, кончая 1-й, свободной комнаты не нашлось. Возвращаясь обратно Василий предложил мне пройти к взморью. На 22-й линии, в одном из больших домов на подъезде было наклеено объявление о сдаче комнаты.
Зашли.
Владелица квартиры, пожилая женщина, сказала, что сдается комната с мебелью, плата — пятьдесят рублей. Называя цифру, она смотрела на Василия Никанорыча, вид которого, очевидно, не внушал ей доверия.
— Я согласен, — заявил я. — Сколько вам задатку?
— За полмесяца вперед.
— Получите! — и я вручил ей двадцатипятирублевую кредитку.
* * *
На другой день я пошел на Всероссийский крестьянский съезд. Съезд помещался в Народном доме на Кронверкском проспекте.
